Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий

Еще до отъезда домой Брокдорф-Ранцау от имени всей германской делегации послал в Берлин телеграмму, информирующую премьер-министра Шейдемана и президента Эберта о том, что полученный договор нельзя подписывать ни в коем случае. Следующие три недели (срок ответа был продлен) немцы готовили обстоятельные замечания к полученному тексту. Суть их сводилась к тому, что мирное соглашение совершенно не соответствует «Четырнадцати пунктам» Вильсона и письмам Лансинга, на основании которых было заключено перемирие. Обо всем этом уже говорилось выше. Теперь немцы изложили свои возражения в письменном виде. Их ответ получился не намного меньше по объему, чем сам договор. Немцы рассчитывали, прежде всего, на поддержку американской делегации, но понимание пришло с другой стороны. Англичане вдруг осознали, что договор дает огромные преимущества Франции, а Германию низводит до уровня второстепенной державы. При таком раскладе Англии было бы крайне трудно вернуться к своей традиционной политике поддержания баланса сил в Европе. Мало того, условия соглашения создавали много предпосылок для возникновения новых войн и конфликтов в Европе. Нельзя сказать, что до германских замечаний никто в Англии не понимал этого. Ллойд Джордж на протяжении всей конференции пытался смягчить тяжелые для немцев условия мира, и периодически ему это удавалось, за что он часто подвергался беспощадной критике не только французской, и той части английской прессы, которую контролировал Нортклифф. Но во время конференции англичанам надо было идти на компромисс с французами, ненависть которых к Германии, как заметил Черчилль, «была нечеловеческой» 182, и американцами, для которых приоритетом была Лига Наций. Теперь же Ллойд Джордж, подталкиваемый собственными министрами, не мог не признать, что Союзники, как писали немцы, использовали в отношении одних и тех же принципов двойные стандарты, охотно применяя их, когда им было выгодно, и отвергая, когда это противоречило чьим-либо интересам 183. В результате же, как заметил на совещании британского руководства генерал Смэтс, получился документ, который «для целого поколения создаст атмосферу политического и экономического хаоса в Европе, и в долгосрочной перспективе вынудит Британию расплачиваться за это» 184. Было от чего растеряться, и Ллойд Джордж пошел на попятную. В какой-то момент он готов был заняться полной ревизией условий мирного соглашения с Германией.

Здравые мысли высказывали многие члены британской делегации. Бонар Лоу, например, полагал, что надо пересмотреть репарационную часть договора, сделав итоговую сумму фиксированной. Надо, объяснял он Ридделлу, чтобы немцы выпустили обязательства на погашение общей суммы, допустим, в 8 миллиардов фунтов, в счет которых ежегодно выплачивалось бы 300 миллионов 185. Англичане предлагали существенно сократить сроки оккупации Рейнланда (до двух-трех лет), пересмотреть границу в Силезии и сразу открыть Германии дорогу в Лигу Наций. Но во всех этих вопросах они столкнулись с твердым противодействием американцев и французов. Вильсон чувствовал, что ему надо было скорее возвращаться домой, где его длительное отсутствие вызывало плохо скрываемое недовольство не только республиканцев, но и демократов. Президент категорически не хотел задерживаться в Европе, чтобы снова рассматривать уже решенные вопросы. В узком кругу Вильсон стал жаловаться, что «очень устал» от Ллойд Джорджа, который «приходит теперь и заявляет, что боится, будто немцы не подпишут» договор 186. С французами было давно все ясно. На все предложения англичан Клемансо продолжал упорно твердить: «Я не могу согласиться на пересмотр того, что уже однажды было решено». А на угрозу Ллойд Джорджа ответил: «Если вы обратитесь к вашему парламенту, я обращусь к своему, а в случае надобности уйду в отставку, но я никогда не соглашусь с тем, что вы предлагаете» 187. Полковнику Хаузу Клемансо сказал 2 июня, что не согласится сократить сроки оккупации Рейнланда не то что до двух лет вместо намеченных пятнадцати, но даже до четырнадцати лет и трехсот шестидесяти четырех дней. Также было и с остальными предложениями англичан. Причем никаких новых аргументов Клемансо не приводил. На вопрос Хауза, а что, собственно, Клемансо имеет против вступления Германии в Лигу Наций вместе с другими странами, французский премьер ответил, что он просто не хочет этого, и все! 188 Со своей стороны, маршал Фош еще в середине мая, когда стало очевидно, что немцы не примут договор в том виде, в котором он был им предложен, отбыл в занятый союзными армиями Рейнланд, чтобы готовить вторжение в Германию. Тогда же Ллойд Джордж попросил Ридделла сообщить об этом в газетах, чтобы немцы заранее знали, что их ждет, если они откажутся подписать мирный договор 189. В конечном итоге Ллойд Джорджу удалось добиться согласия Вильсона и Клемансо лишь на плебисцит в Силезии.

В самой Германии в течение семи недель, прошедших с момента получения текста договора и вплоть до его подписания 28 июня, кипели нешуточные страсти. Если мир стоял все это время на грани возобновления войны, то Германия — на пороге хаоса в условиях жесточайшего политического кризиса. 8 мая Эберт объявил «неделю национального траура», во время которой были отменены многие увеселительные мероприятия. В ходе нее по стране прокатились многочисленные протестные собрания и шествия, венцом которых стал двухсоттысячный митинг, состоявшийся 15 мая у здания Рейхстага. Выступая на нем, канцлер Шейдеман заявил, что правительство никогда не подпишет такого унизительного договора. Практически все германские политики заклеймили предложенные Союзниками условия как «насильственный мир» в противовес ожидавшемуся ими «справедливому миру». Но что делать дальше, никто в Германии не знал. Даже военные не могли предложить никакого сценария. Срочно призванный в столицу Людендорф смог лишь заявить, что ошибкой было заключение перемирия. «Германия глубоко пала, и пала по собственной вине, — констатировал знаменитый генерал. — Она больше не является великой державой и не представляет самостоятельного государства» 190. Грёнер протестовал против сокращения германской армии до 100 тысяч человек и требовал оставить в рейхсвере минимум 350 тысяч (примерно такой была его численность на конец мая 1919 года, и дальнейшее сокращение грозило обострением социальных проблем). Было ясно, что армия не сможет оказать серьезного сопротивления войскам Союзников, если они предпримут вторжение в Германию. К тому же армейские начальники были уверены, что при возобновлении боев на Западе в тыл немцам с готовностью ударит только что воссозданная Польша. Находились сторонники установления тесных экономических и даже политических связей с Советской Россией 191. Впрочем, таких было немного, поскольку сама Россия пребывала в тот момент в еще более разобранном и неопределенном состоянии, чем Германия.

Не все немцы верили в то, что Союзники решатся на вторжение в Германию. Брокдорф-Ранцау, например, считал это