Такси за линию фронта - Станислав Кочетков

ведь не только фронтовые, они еще и на мирную жизнь растянутся. Сделать так, чтобы подобное майдауну в четырнадцатом на наших землях стало в принципе невозможно, а значит… а значит, хочешь не хочешь, но к казакам, нашим же, донецким, только служащим сейчас тут, ехать надо. Мне ведь не случайно контакт давали. Мол, не только, если что, прикроют, но и ты помоги чем сможешь. Мне пока ничего не надо, а вдруг у них швах?

Тем более, если, как я подозреваю, я этот контакт и так очень давно знаю. Еще с Луганска, с ГБР. Так что лучше сразу съездить, доложиться, отметиться, заодно симку местного телефона купить. И если ничего нет срочного, спокойно долечиваться дальше. Иначе — по обстоятельствам.

До кучи закупиться можно. Набрал заказов от соседей по столику в столовке. Те, с кем успел познакомиться, тоже попросили. Оказалось, через косу идет автобус, один рейсовый маршрут и две маршрутки, дребезжащие газельки. Дороже, чем в Москве, но всё дешевле, чем такси. И все проходят мимо автовокзала. Там ходьбы пять минут, но нужно ж знать, куда идти. Вот я и поехал на разведку дислокации. Прямо в том, что мне в медчасти выдали: в больничной пижаме и тапочках, разве что на голове армейская панама.

Повезло, подошел рейсовый автобус. Он побольше газельки, даже место сидячее нашлось. И как-то сразу попал в очень дружелюбную атмосферу: пассажиры спрашивали, кто, откуда, советовали, где что купить, как пройти или проехать. В результате первым местом, куда я попал, оказался все тот же рынок: и обувь, и одежду, и шляпу от солнца, соломенное такое ковбойское сомбреро, даже плавки и смену белья, — всё купил сразу, по наводке попутчиков. И еды, и заказы соседей, и даже деликатесы: отличнейший балык из судака, прозрачный, аж янтарный, настоящий домашний хамон, конская колбаса махан. Дороже, чем в Донецке, но по деньгам. И жители мне очень понравились, и сам городишко: маленький, уютный, дружелюбный, тихий — в таком хорошо жить на пенсии. В кругу друзей. Уважаемым пенсионером.

А потом, нагрузившись пакетами с больничным и покупками, не выдержал и устроил себе пир: зашел в кафе над центральной дорожкой по улице Мира. Само кафе деревянное, легкое, ажурно-резное, две винтовые лесенки, все увито виноградом. Снизу гуляют люди, сверху плетеные столики. Уже перед входом в кафе купил копченую журалку — это кефаль азовская такая. Дорого, конечно, но готовят — отменно!

И вот, натаскавшись по жаре пакетов, а потом набив брюхо после больничного обеда деликатесами, закусив обалденным мороженым с вкуснейшим кофе, закурил я ароматизированную сигарету и пришел в полудремотное состояние. То есть и не сплю, и глаза закрываются, и готов уснуть в любой момент, как пьяный, хотя спиртного во рту уже месяца три как не было, еще до госпиталя. Сижу и лениво так размышляю: а может, после Победы плюнуть на все, приехать в этот Жаботинск, купить тут жилье, забрать жену с сыном и спокойно проработать до пенсии? Водитель я экстра, все категории открыты, всё от бэтра до танка водил… И вот в этом состоянии слышу, как та самая продавщица копченой рыбки, она, получается, почти подо мной сидит со своим товаром, говорит кому-то:

— Ну то й що, напился и заснул той москаль госпитальный? Может, ты ту рыбку ще раз покрадешь, да я ее потом и продам?

У меня аж глаза раскрылись, внутренне весь напрягся, а рукой-ногой двинуть настолько лень, что уже пепел с сигареты на грудь сыпется.

— Да не похоже, да и с чего б ему? Я за ним полтора часа таскался. К цветочницам не подходил, к моремановским торгашам тоже, откуда ему взять спиртное, если он первый день в городе?

И кто же, думаю, тут такой умный, что уже меня просчитал? А потом смотрю в бок блестящей металлической вазочки для мороженого. А там через решетку пола как на ладони и бабка-торговка, и бомж — лохматый, бородатый, нечесаный, в рванье, с грязными ногами и в резиновых вьетнамках. И как обожгло воспоминание: я же видел его, он мне еще тогда показался каким-то неправильным. По всем параметрам бомж как бомж, но от него не пахло! То есть вообще — ни немытым телом, ни мочой, ни сивушным перегаром! А еще и потому неправильный, что у бомжей, как правило, взгляд мутный, а у этого очень умные, серьезные и внимательные глаза, скорее присущие сыскарю или безопаснику, а не бомжу. И аж резануло догадкой — глаза офицера! А «неправильный бомж» так же тихо, но авторитетно продолжает:

— Ты бы не за гешефт свой рыбный пеклась, а по сторонам смотрела. Ты же связная: вдруг Старый или Сула появятся?

— Тьфу на тебя! Если им надо — пусть они меня ищут, а торговка, которая денег не хочет, — это подозрительно, это провал! Понял?

— И что тебе с этой израненной русней — воевать? Смысл, если он уже совсем отвоевался? Да он сам скоро сдохнет, как только врачей траванем!

Врачей? Траванем?! Ах ты гнида укропская, дай я на тебя сейчас напрямую гляну, запомню без зеркальной мороженицы! Полез под стол, вроде как в свои пакеты и сумки. Тут-то все и началось.

Издалека завыли, загнусавили полицейские сирены, и перед кафешкой поперек Мира пронеслась, вопя двигателем на разрыв, старая, но сияющая хромом и никелем шоколадная «Победа» М-20 в кузове «кабриолет». Крыша откинута, но кто там сидел за рулем, мне видно не было. Но и «неправильный бомж», и торговка в один голос выдохнули: «Старый!» И тут же на беседку кафешки со всех сторон полезли люди. «Неправильный бомж» так вообще вдоль по решетке стенки и на соседнее дерево бешеной макакой прыгнул. Торговка с клунками аж взлетела по винтовой лестнице — и сверху, взгромоздясь с ногами на клунки, поверх перил высматривает. Еще человек тридцать-сорок в беседку набились, как селедки в бочку, и смотрят: «Победа» — удирает, а за ней полицейские машины несутся. Два УАЗика, три «Гранты», несколько «девяток», даже гибрид «Тойота Приус». И все обгоняют, и подрезают, и сиренят, и фафакают, а из «Победы» водитель уже отстреливаться начал. А в него не стреляют — почему? И опять «Победа» свернула, развернулась и пересекает Мира уже после кафешки, и за ней уже только УАЗики, а все остальные легковушки в объезд.

Все набившиеся в беседку как ломанулись с одной стороны на другую, тут и решетчатая беседка аж накренилась, как лодка при перегрузке одного борта. Вот и я понял, что мне пора