Академический зигзаг. Главное военно-учебное заведение старой России в эпоху войн и революций - Андрей Владиславович Ганин

получили ответственные назначения: Слижиков – начальником Генерального штаба, Сурин – главным начальником снабжений, Леонов – начальником отдела формирований ГУГШ, Сыромятников – начальником оперативного отдела, Касаткин – помощником начальника главного управления военных сообщений, Оберюхтин – исполняющим должность начальника канцелярии военного ведомства. В Самаре предполагалось оставить и около трети слушателей. Но так как последние оставаться не хотели, вопрос решили жеребьевкой.

Управляющий военным ведомством Комуча Н. А. Галкин впоследствии вспоминал:

В аппарат военного ведомства влилось очень много кадрового офицерства, которое было взято в плен при взятии академии. Эта публика не одобрила ни одно из мероприятий, которые были проведены до их прихода. Андогский, Иностранцев, Сыромятников – целый ряд бывших офицеров перешли на сторону белых после взятия Казани. Они нашли, что мы неправильно построили армию, что у нас неправильный устав, что мы не сумеем создать дисциплинированную армию и, конечно, оказывали известное влияние на меня. Это вполне было естественно, когда аппарат, на который опираешься, влияет на руководителя.

По словам Галкина, в устав под влиянием представителей академии внесли изменение в отношении наименования «господин» вместо прежнего «гражданин». «Может быть это и не имеет особого значения, но в тот период имело значение, потому что „гражданин полковник“ или „гражданин капитан“ звучит совершенно иначе, чем „господин полковник“». Андогский при захвате академии в Казани, как вспоминал Галкин,

чувствовал себя несколько неважно, потому что не знал, как его примут в Самаре, и потрухивал основательно, ибо думал, что могут расправиться с ним. А когда он приехал, то его приняли довольно хорошо. И так как был большой недостаток в кадрах офицерских, то ему предложили самому остаться. Он отказался под предлогом того, что очень устал, хочет поработать позднее, и вместе с ним отказался от участия его помощник генерал Иностранцев. И оба они уехали в Сибирь.

По свидетельству Галкина, появление в Самаре кадровых офицеров из академии привело к изменению военной политики Комуча:

С появлением мощной группы кадровых офицеров с Андогским во главе (академия Генштаба) эти элементы объединились и повели форменную атаку на все прежние более или менее демократические установки. Эту борьбу по линии оперативной работы штаба вел Сыромятников, а по устройству армии – дежурный генерал Леонов. Они взялись за пересмотр и исправление прежних положений и уставов Нар[одной] армии в духе старорежимных традиций. Всякий неуспех армии они объясняли этими якобы неудачными экспериментами, новшествами и требовали их отмены. Постепенно автор уступил их влиянию, вносились разные мелкие технические коррективы, которые постепенно стали извращать прежнее лицо Нар[одной] армии.

Еще 11 августа Андогский телеграфировал в Екатеринбург о прибытии в Самару и о том, что у «казанской» части академии все благополучно. По получении известий о переходе академии на сторону антибольшевистских сил Христиани направил радостную телеграмму командующему Сибирской армией: «С особым удовольствием доношу Вашему превосходительству, что эшелон академии в полном составе был задержан Казани при взятии города, настоящее время доставлен водою Самару для дальнейшего следования железной дороге Екатеринбург».

12 августа коменданту Екатеринбурга курсовику Н. Г. Сабельникову Андогский телеграфировал: «Благодарю за приветствие, рад, что удалось сохранить в рядах старшего курса 160 человек. Сейчас два-три месяца все идем работу созидания армии. Прошу срочно телеграфировать через штарм Самаре судьбу академии и семей. Ответа от Христиани нет. Наш отъезд задерживается еще на три дня». В тот же день Андогский телеграфировал в Екатеринбург заведующему хозяйством академии Наумову: «Прошу телеграфировать Самару штаб судьбу академии, семей, где они. Наш выезд задержится еще на три дня».

В дальнейшем переписка руководителей двух частей академии, Андогского и Христиани, наладилась и осуществлялась через штаб Чехословацкого корпуса в Челябинске.

13 августа от Сабельникова была направлена телеграмма Андогскому о том, что в Екатеринбурге побывал военный министр Временного Сибирского правительства генерал А. Н. Гришин-Алмазов и что академию планируют эвакуировать в Сибирь (в Омск или Томск). В тот же день Христиани сообщил, что академия направится, скорее всего, в Томск. Андогскому Временным Сибирским правительством предписывалось ехать со всем составом в Екатеринбург.

Конфликта интересов между самарским и омским правительствами не произошло, так как командующий Народной армией счел положение на Волге неустойчивым и санкционировал отправку Андогского с академией в Екатеринбург еще 12 августа. Как уже отмечалось, свою роль в этом, вероятно, сыграли чехословаки. То, что академия не отправила в строй несколько сотен слушателей и не сформировала собственную дивизию «с исключительным командным составом», впоследствии некоторые недоброжелатели ставили Андогскому в вину. Впрочем, едва ли подобный упрек состоятелен, а требование такого использования высококвалифицированных специалистов разумно.

Между тем активное использование казанской части слушателей старшего класса началось сразу после перехода академии. Эта группа слушателей воспринималась как практически готовые младшие офицеры Генштаба. Часть из них была оставлена в Казани для помощи Каппелю и Степанову, другие получили назначения на фронты и в органы военного управления. 44 слушателя отправились в Самару.

Положение курсовиков, оставленных в Поволжье, к началу осени 1918 года известно из письма подполковника В. И. Оберюхтина Андогскому от 10 сентября 1918 года:

Со времени отъезда академии из Самары, оставшиеся здесь ее питомцы разбрелись по своим должностям и приступили к работе.

Конечно, работа, как всегда и всюду у нас, велась недостаточно энергично, с трениями, а, самое главное, – отсутствие твердой единой цели, неясность и нерешительность были основной причиной тормоза. Это прозябание имеет место и по сие время. Все ждут результатов Уфимского совещания…

Курсовики старшего курса все распределены по должностям в штабах или центральных учреждениях. Курсовики младшего курса – в строевых частях Самарского гарнизона. Несут службу хорошо. Некоторые из них взяты в штабы. «Историй» с ними не было. Положение курсовиков в Казани, судя по словам ездившего туда Василия Николаевича Касаткина и прибывших оттуда курсовиков, неважное. Во-1х – из числа 15 чел., находящихся в Казани, лишь 5 состоят на штатных должностях; остальные же – в прикомандировании и несут самые разнообразные поручения вплоть до комендантства и командования ротами и отрядами. Г[енерал] [Ю. Д.] Романовский относится к курсовикам очень пренебрежительно и недоверчиво. Отношения его с полк[овником А. П.] Степановым натянуты. Курсовики стремятся уйти оттуда, полк[овник] Степанов, по словам их, разрешил всем, не занимающим штатных должностей, отбыть из Казани, но ген[ерал] Романовский их удерживает. Телеграммы полк[овника Г. В.] Леонова действия не возымели. Пока все остается по-старому нерешенным.

Все вообще курсовики крайне заинтересованы своей будущей судьбой и все спрашивают, когда же и будет ли функционировать академия.

Конечно, ответа им дать не могу,