«Офицерство волнуется…» Российский офицерский корпус и публичная политика в 1905–1914 годах - Антон Юрьевич Фомин

исключения из гимназии. Для Льва Львовича же воинская повинность стала серьезным нравственным и физическим испытанием. После оставления университета перед ним стояла дилемма – подчиниться закону и пойти в армию или же не явиться в воинское присутствие и понести наказание («пострадать») за верность своим (а вернее отцовским) идеалам.

Как полагает П.В. Басинский, Л.Н. Толстой напрямую не оказывал давление на сына, уважая его свободу выбора, но тем не менее давал понять, что считает для него правильным понести наказание за отказ от военной службы. Этим путем в то время шли многие увлеченные толстовской «проповедью» молодые люди, но только не дети самого Толстого. Лев Николаевич возлагал большие надежды на единственного преданного его идеям сына. Тогдашние друзья Льва Львовича – «толстовцы» во главе с В.Г. Чертковым – открыто убеждали его «принести себя в жертву». Категорически против грозящего суровыми последствиями отказа от службы выступала мать – С.А. Толстая. Разрываясь между матерью, с одной стороны, отцом и его последователями, с другой, Лев Львович принял половинчатое решение[400].

В итоге стремившийся показать силу духа и «пострадать» за убеждения Л.Л. Толстой не просто не уклонился от воинской службы, но по родственной протекции был определен в привилегированный отдельный гвардейский стрелковый батальон, командиром которого был хороший знакомый брата С.А. Толстой[401]. Лев Львович проживал не в казарме, а на квартире у родственников в Петербурге, тяготился дисциплиной и, по всей видимости, плохо воспринимал учение, забывая приветствовать офицеров и однажды даже не узнав карету императрицы. При этом он собирался демонстративно отказаться от принесения воинской присяги. Благожелательно настроенное к молодому человеку начальство нашло выход из положения: в декабре 1892 г. Льва Львовича комиссовали из армии по причине слабого здоровья. Его странная служба продлилась менее четырех месяцев[402]. Однако пережитые потрясения положили начало тяжелой нервной болезни, от которой Льву Львовичу удалось оправиться только через несколько лет. Впоследствии он видел причину болезни в «толстовстве» и связывал выздоровление с избавлением от учения отца: «Я же поплатился (за следование идеям отца. – А. Ф.) долгой и тяжелой болезнью, которую победил только благодаря тому, что навсегда похоронил и осудил толстовское учение, взятое в его целом, и, выбравшись из полудикой, бестолковой России, увидел и понял рациональный и организованный Запад»[403].

С «рациональным и организованным» Западом Лев Львович познакомился в Швеции, где проходил курс лечения под наблюдением известного доктора Вестерлунда. Эта благополучная страна произвела на сына Толстого сильное впечатление. Женившись на дочери Вестерлунда, Лев Львович продолжил регулярно бывать в Швеции, нередко находя в сравнении материал для критики российских порядков и явлений общественной жизни. По мысли Льва Львовича, не воевавшая с наполеоновских времен, отказавшаяся от великодержавных амбиций Швеция могла послужить для России примером и в сфере отношения к обороне государства. Его статья «Милитаризм – фактор культуры» как раз начинается сопоставлением российской и шведской ситуации: «Прошлым летом я прочел как-то в шведских газетах следующую телеграмму из города Норчепинга: “Вчера приговорен судом за распространение своей брошюры ‘К борьбе с милитаризмом’ Сундстрем из города Иевле к году каторжных работ. Некоторые судьи стояли за два года”. Тем же летом я получал кучу русских газет, в которых было помещено множество объявлений о целом ряде книг и брошюр, гораздо более крайних, написанных не только против милитаризма, но имеющих целью разрушить весь существующий строй»[404]. Как утверждает Лев Львович, в отличие от русских, шведы ответственно относятся к проблемам национальной безопасности и берегут свой «милитаризм»: «Громадное большинство шведских граждан сознательно относится к своему государственному устройству, громадное большинство, в вышеприведенном случае, стоит за вооружение страны, за милитаризм, который один может защитить шведскую культуру и обеспечить ее правильное дальнейшее развитие и потому все шведское общество – за исключением, может быть, очень немногочисленных крайних социалистов – анархистов, солидарно с приговором суда в Норчепинге»[405]. Соответственно, России необходимо так же «до крайней степени усиливать милитаризм» и «опираться на него, как на одну из самых прочных <…> государственных и культурных основ».

Лев Львович убежденно доказывал, что укрепление военной мощи страны является непременным начальным условием успешного развития в любой из сфер государственной и общественной жизни: «Нет сомнения, что с возрождения русской армии, русского воинства и расцвета русского милитаризма должен начаться расцвет русской жизни вообще. Никакие свободы, никакое просвещение, никакое законодательство, никакое развитие промышленности не помогут, пока мы будем покоряемы японцами и социал-революционерами, пока мы не станем сильными внутри страны и вне ее»[406]. По его мысли, прежде чем вновь заявить о себе на международной арене, Российскому государству следует при помощи военной силы водворить порядок внутри страны. Со взбунтовавшимся народом надлежит поступить так же, как с внешним врагом. Говоря об этом, Лев Львович использует характерные выражения, уместные при описании военных кампаний: «России нужно покорить самое себя», «покорить свой собственный народ». Народ необходимо обуздать и заставить «сплотиться в единое государственное, крепкое тело для того, чтобы можно было думать о внешних победах»[407].

В своих сочинениях Л.Л. Толстой часто затрагивает тему «борьбы». По его мнению, борьба между индивидуумами, переходящая в вооруженную борьбу между народами, организованными в «крепкое государственное тело», составляет основное содержание человеческой истории. Современная ему эпоха не составляет здесь исключения, напротив, конкуренция между отдельными людьми и народами обостряется, борьба становится все более напряженной. Статью под заглавием «Жизненные задачи русского офицера» Лев Львович начинает с фразы «Жизнь – это борьба как отдельных людей, так и народов между собой»[408]. Лев Львович выделяет «разумные» и «неразумные», «правильные» и «неправильные» виды борьбы. К «неправильным» видам борьбы относится прежде всего «отрицающая патриотизм», «ложная и вредная» социальная борьба. Разжигаемая левыми политическими силами социальная борьба подрывает единство нации, ослабляет государство, ставит его в невыгодное положение перед другими народами-конкурентами. Согласно Льву Львовичу, в последние годы «разум русского человека и государства помрачился». Обезумевшее русское общество отдает силы «неразумной» и «вредной» социальной борьбе. Однако среди общего помешательства «здоровье разума» сохранила часть крестьянства, а главное – армия. Здесь Лев Львович возвращается к риторике покорения взбунтовавшейся страны: «Даже если в этой борьбе русская армия останется одна, то и в этом случае она может и должна выйти победительницей из настоящей смуты и снова поставить страну на надлежащий ей путь»[409].

Наставляя офицеров, Лев Львович писал, что они должны твердо усвоить простую истину: все лучшее в мире достигается «энергией и деятельностью, борьбой и победой сильнейших и разумнейших над слабейшими и неразумнейшими»[410]. Соответственно, этот