«Офицерство волнуется…» Российский офицерский корпус и публичная политика в 1905–1914 годах - Антон Юрьевич Фомин

и других офицерских изданий создавался образ идеального командира – воспитателя народной массы, который должен был не только обучить «малоразвитого» крестьянина приемам военного дела, но и сделать из него сознательного добропорядочного гражданина, даже привить ему передовые приемы ведения сельского хозяйства. Эта была откровенная утопия. Перед офицерством ставилась задача, невыполнимая силами одной лишь армии.

Заключение

Представляется, что проведенное исследование в значительной степени опровергает распространенный тезис о сознательном дистанцировании российского офицерства от политических вопросов и политической жизни страны. Офицерство принадлежало к образованному слою населения и уже в силу этого обстоятельства было вовлечено в политические дискуссии и политические конфликты своего времени, недоступные малограмотному большинству народа. «Но кто же это “русское офицерство”? Разве это не то же интеллигентное общество русское?» – риторически восклицал обозреватель журнала «Разведчик»[456]. При этом основная часть военных находилась в роли пассивных наблюдателей – потребителей новостей и печатной продукции. Но насколько вообще был высок уровень политического участия в рамках существовавшего политического режима, который, даже претерпев трансформацию, продолжал сохранять черты абсолютной монархии? Кроме того, военные были юридически лишены даже тех скромных возможностей, которые получили штатские. Однако настоящее исследование показывает, что несмотря на сказанное выше, некоторые группы военных не только находили возможности для активного участия в политической жизни, но даже превращали это в своего рода бизнес. Если одни считали публичное декларирование определенной политической позиции своим гражданским (и профессиональным) долгом, то другие находили в этом потенциальный источник обогащения, приобретения ценных связей и продвижения по карьерной лестнице. Военные находились в центре ключевого для истории третьеиюньской монархии конфликта между верховной властью и народным представительством, между консервативными и прогрессивными, умеренно-либеральными группами элиты. Те же противоречия между сторонниками реформ и стремившимися к сохранению статус-кво консерваторами наблюдались и в самой военной среде.

Военная среда не была изолирована от общества, господствующих в нем тенденций и раскалывающих его конфликтов. Политизацию военных следует рассматривать в контексте общего повышения уровня политической активности и политической сознательности всех слоев общества, характерного для XX в. Офицерская служба не подразумевала тотальной замкнутости в своей профессиональной сфере и равнения политических взглядов по единому, угодному властям образцу. Офицерский корпус не был однороден в плане своих политических пристрастий, представляя собой в этом смысле отражение общества, частью которого он являлся. Попытки властей сдержать политизацию общества потерпели неудачу, то же во многом относилось и к военной среде.

Получившая бо́льшую по сравнению с предшествующим периодом свободу, военная печать являлась своего рода голосом военной среды. Военная периодика служила основным источником сведений о вопросах, интересовавших офицерство, а также царивших в его среде политических настроениях. Анализ публикаций военной печати и разворачивавшихся на ее страницах дискуссий показал живой интерес офицерства к политическим событиям и политическим проблемам, объединяющий его с другими образованными группами населения.

Важным фактором политизации части военных являлась обнаружившаяся в ходе Русско-японской войны неспособность царского правительства поддерживать военное могущество России. Прежде всего это касалось интеллектуальной элиты русской армии – офицеров Генерального штаба. Сознание угрожающего международного положения страны в условиях кризиса ее вооруженных сил привело многих из них в сферу публичной политики. Уже само профессиональное видение нужд и интересов армии сталкивало их с архаичным режимом, казавшимся препятствием на пути успешной модернизации вооруженных сил.

В период между двумя войнами офицерство вместе с обществом осваивало ранее недоступные приемы политической борьбы и способы заявлять о своих требованиях. В России шли сложные внутренние процессы. Неэффективность военной машины государства и падение престижа воинской службы совпали с внутренними потрясениями и перестройкой политической системы. «Обновление» государственного строя существенно расширило возможности репрезентации интересов различных групп населения в публичном пространстве. Военные не оставались в стороне от этого процесса. Некоторые из них открыто становились в оппозицию к правительству, декларируя в печати «радикальные» требования об установлении ответственности военного министра перед народным представительством, другие стремились к неформальному участию в работе Государственной думы, доверительному сотрудничеству с депутатами и политическими партиями, пытаясь сделать их своими союзниками в борьбе против тормозившего модернизацию армии влияния придворных сфер.

При этом во многих работах о русской армии присутствует выраженная тенденция к упрощению этих процессов. Факты, указывающие на все большую политизации общества и зарождении новой политической культуры (характерный для XX в. процесс) без достаточных к тому оснований, воспринимают в качестве свидетельства существование военного заговора с целью совершения государственного переворота, тем самым некритически солидаризуясь с позицией консерваторов и полицейских чиновников начала XX века[457]. Представляется, что никакого военного заговора по «младотурецкому» образцу не существовало, но при этом имела место политизация части офицерства. Недовольство режимом, на который они возлагали ответственность за военные неудачи и текущее состояние вооруженных сил, приводило к попыткам использовать новые институты (т. е. народное представительство, политические партии, получившую относительную свободу печать) для лоббирования своего видения развития армия. Российская военная элита не была достаточно сплочена и политически мотивирована для совершения государственного переворота. Российский корпус офицеров Генерального штаба не представлял из себя такую сплоченную (в том числе идеологически) и мощную корпорацию, как, например, германский Генштаб, сумевший в годы Первой мировой войны во многом подчинить себе и внутреннюю политику государства, фактически плавно установив военное правление без прямого переворота[458].

Можно ли приравнивать курс на умеренные «прогрессивные» реформы в сотрудничестве с народным представительством, который поддерживали в том числе и многие высшие сановники империи, к антимонархическому заговору? Во всяком случае, современные историки могут опереться в этом на тогдашних консерваторов, с помощью преувеличенных обвинений в подготовке переворота, сводивших счеты со своими политическими противниками. Подлинная вина «младотурок» заключалась в их попытке, устанавливая связи с народным представительством и политическими партиями, действовать в обход прежних властных иерархий, ревностно охраняемых консерваторами.

В мартовские дни 1917 г. армейское командование высказалось за отречение Николая II. Этот «предательский» акт, нарушавший офицерскую присягу, современные монархисты считают свидетельством существования «военного заговора» против царя. Но генералы поддержали отречение непопулярного и во многом утратившего их собственное доверие монарха перед лицом мощного низового движения, которое не представлялось возможным подавить силой в условиях мировой войны. Они оказались готовы пожертвовать царем и монархией ради предотвращения гражданской войны и победы над внешним противником – т. е. во имя своеобразно понимаемых интересов России, которые для этого поколения военных уже не были тождественны верности престолу, выраженной в монархической присяге.

В рамках настоящего исследования была прослежена история так называемого кружка «младотурок» – группы офицеров Генерального штаба и членов Комиссии Государственной обороны III Государственной думы, собиравшихся на неформальные совещания для обсуждения поступавших в Думу законопроектов военного ведомства и общих