«Офицерство волнуется…» Российский офицерский корпус и публичная политика в 1905–1914 годах - Антон Юрьевич Фомин

военно-стратегических вопросов. Проведенное исследование позволило уточнить и расширить существующие в историографии нечеткие представления о кружке «младотурок». Обнаруженная в фондах Российского государственного военно-исторического архива записка за авторством делопроизводителя Канцелярии Государственной думы, отставного капитана П.М. Михайлова проливает свет на то, как за участниками кружка закрепилось прозвище «младотурки». Записка Михайлова, по сути, представляет собой обстоятельный донос, в котором «военно-думский» кружок Гучкова-Гурко изображается в качестве ядра конспиративной организации, готовившей военный переворот по турецкому образцу. Можно с уверенностью утверждать, что обвинения в составлении военного заговора были беспочвенны. И все же история «младотурок» была проявлением реального политического конфликта. Михайлов стремился подать себя в качестве консервативного верноподданного монархиста. Он указывал, что участие находящихся на действительной службе офицеров в работе парламента (а именно так следует трактовать консультирование депутатов) было несовместимо с его представлениями о верности присяге и воинском долге. Военные, участвовавшие в совещаниях с думцами, занимали должности, не позволявшие им напрямую вмешиваться в решение стратегических вопросов. Более того, по букве закона они вообще не имели права заниматься политикой. В то время как смысл предоставления депутатам «экспертных консультаций» как раз и заключался в том, чтобы получить возможность через Думу влиять на оборонную политику государства, тем самым изменяя структуру принятия решений и нарушая сложившиеся властные иерархии. С точки зрения консерваторов, подобное было абсолютно неприемлемо – наряду с официально уполномоченными инстанциями: Военным министерством, Главным управлением Генерального штаба, Военным советом, ранее Советом государственной обороны и т. п. существовал еще и некий неофициальный орган, консультировавший депутатов. Это воспринималось как отступление от «нормального» законного течения дел, что в конечном итоге являлось посягательством на прерогативы императора.

Деятельность кружка отражала две тенденции. С одной стороны, депутаты стремились явочным порядком расширить свои полномочия в военной сфере, не желая ограничиваться вотированием бюджетных ассигнований без сущностного обсуждения вопросов устройства и реформирования вооруженных сил, как это предусматривалось 96 ст. Основных государственных законов. С другой стороны, «прогрессивно» мыслящие профессионалы-генштабисты стремились наладить отношения с депутатами для того, чтобы облегчить прохождение военных кредитов и опереться на народное представительство в борьбе против традиционного влияния «придворных сфер» (прежде всего великих князей, но также и самого царя), тормозившего модернизацию армии. Русско-японская война обнаружила серьезные недостатки подготовки русской армии. Борьба за приведение вооруженных сил страны в соответствие с современными требованиями приобретала политический оттенок, поскольку главным препятствием на пути реформ становился консерватизм «верхов», чрезмерное влияние традиционных придворных элит и самого царя. Таким образом, традиционная монархическая лояльность (как и в случае с авторами «Военного голоса») входила в противоречие с корпоративными интересами и экспертным знанием.

«Младотурки» действовали не на свой страх и риск. Деятельность кружка санкционировал и поддержал военный министр А.Ф. Редигер. Он лично инициировал неформальные контакты с депутатами. Редигер рассчитывал с помощью Думы провести определенные меры (прежде всего обновить высший командный состав и изменить сами принципы кадровой политики, ограничив влияние «безответственных» великих князей), не находившие поддержки у императора. Министр потерпел неудачу. Налаживая сотрудничество с Думой и октябристами, Редигер следовал «конституционному» курсу премьера П.А. Столыпина. Замена Редигера В.А. Сухомлиновым, которому Николай II недвусмысленно дал понять, что не потерпит сближения военного министра с Думой, стала победой находившихся в жесткой оппозиции к Столыпину правых. Записка Михайлова как раз предназначалась думским правым и Сухомлинову, который воспользовался содержавшимися в ней обвинениями для того, чтобы пресечь деятельность кружка генерала Гурко, постепенно удалив его участников из столицы. Сухомлинов осуществил возврат к традиционной «верноподданнической» политической модели, в которой военный министр опирался исключительно на доверие монарха. Таким образом, историю кружка «младотурок» следует рассматривать в качестве эпизода противостояния консервативной и «прогрессивной» группировок военной элиты. В свою очередь, конфликты в военной среде были составной частью основного политического конфликта, раскалывавшего элиты третьеиюньской монархии: консерваторы оказывали систематическое противодействие сторонникам умеренных прогрессивных реформ с опорой на народное представительство.

Прозвище «младотурки» закрепилось не только за членами кружка генерала Гурко. Удалось рассмотреть также историю другого приобретшего политический оттенок конфликта в военной среде. После Русско-японской войны остро встал вопрос о реформе Николаевской академии Генерального штаба. Продолжавшаяся в течение нескольких лет работа официальных комиссий, собиравших суждения авторитетных специалистов о ситуации в Академии, не привела к выработке четкого плана реформ. Серьезные преобразования начались в Академии по инициативе «снизу». В 1909 г. группа «молодых» профессоров во главе с Н.Н. Головиным задалась целью поставить преподавание в Академии на более прикладной лад, сократив количество лекционных часов в пользу практических занятий по тактике, на которых офицеры в небольших группах учились совместно вырабатывать решения боевых задач. Головин и его товарищи ориентировались на методики, принятые в аналогичных Николаевской академии учебных заведениях Франции и Германии. Им удалось заручиться поддержкой тогдашнего начальника Академии Д.Г. Щербачёва, однако «старшие» профессора и некоторые влиятельные члены Конференции академии категорически выступили против нововведений. Они усмотрели в планах Головина и его сторонников покушение на традиции русской национальной школы «военного искусства» и прямую угрозу своему авторитетному положению. Далее события развивались по очень схожему с ситуацией вокруг думской Комиссии обороны сценарию. Поддерживавший «старших» профессоров «заведующий обучающимися в Академии офицерами» полковник М.Д. Бонч-Бруевич был вхож в дом министра Сухомлинова, которого хорошо знал по службе в штабе Киевского военного округа. Согласно воспоминаниям сторонника Головина А.К. Кельчевского, Бонч-Бруевич указал Сухомлинову на «опасный» образ действий «молодых» профессоров, разрушавших традиции Академии, не считаясь с авторитетом старших по службе и начальства, уподобив их турецким военным заговорщикам. После личной инспекции министра и его доклада императору лидеры «младотурок» и покровительствовавший им Щербачёв были удалены из Академии, а ее начальником стал далекий от военной науки «свитский» генерал Енгалычев. Таким образом, изначально как будто совершенно не политический спор о подходах к преподаванию обернулся борьбой за власть между сторонниками «прогрессивных» реформ и бдительно охранявшими свои главенствующие позиции консерваторами.

Если одни группы офицерства вовлекались в политические конфликты, пытаясь добиться реформ и изменить порядок принятия решений, то политическая мобилизация других происходила по линии борьбы с революцией. В их понимании поражение, нанесенное России Японией, было не закономерным итогом изъянов военной подготовки и стратегического планирования, а случайностью, следствием неудачного выбора начальников. Революция для них также не вытекала из предшествующего развития страны, а явилась плодом деятельности враждебных России сил – таинственных чужеродных заговорщиков, сумевших идейно подчинить себе русскую интеллигенцию и с ее помощью взволновать народ. Бывший начальник Николаевской академии Генерального штаба Н.Н. Сухотин писал в 1905 г.: «Достаточно беглого взгляда на списки политически неблагонадежных лиц, ведущиеся департаментом полиции, чтобы видеть, что подавляющею массою во главе крамольников и врагов России стоят жиды и другие инородцы и