Письма погибших героев - Андрей Васильевич Сульдин

очень ценный, важный и решающий район. Есть чего оборонять. Важные дороги. Хотя место опасное, но эту огневую позицию бросить никак нельзя. Если помереть – есть за что.

Слава погибшему младшему лейтенанту В. М. Щекину. Его имя в моем сердце как о лучшем моем подчиненном будет жить вечно. Он до последнего дыхания сражался за Родину.

Передайте после моей смерти мой орден седому отцу. Передайте ему мои слова:

«Ваш сын Ваня Ваши советы и наказы отцовские выполнил, не жалея ни сил, ни самой жизни.

Выполнил неплохо. Он своим подразделением сбил 23 самолета противника. 6 июля 1941 г. в районе Трони (Бессарабия) уничтожил больше батальона пехоты. 8 июля 1941 г. отразил атаку 12 танков, один танк поджег, другие повернули восвояси».

Ваня Алексеев

Иван Ефремович Алексеев (1919–1944) мечтал окончить Чебоксарский педагогический институт и вернуться в родные края, чтобы быть учителем и бороться с неграмотностью. Но студентом второго курса ему пришлось стать зенитчиком.

Командуя батареей, сражался храбро. Молодого чуваша уважали и любили в части. 13 июня 1944 года, когда смерть вырвала его из рядов советских воинов, его друзья написали о нем стихи:

Ваня Алексеев – чуваш,

Ваня Алексеев – сын наш.

Ваня Алексеев погиб как герой,

Ваня Алексеев, спи, дорогой.

За смерть твою молодую

Врагу не уйти никогда,

О тебе песнь боевую

Оставим Родине навсегда.

После войны копию записной книжки артиллериста боевые друзья передали в редакцию газеты «Правда».

Письмо подпольщицы Александры Свершниковой из гестаповской тюрьмы Риги

31 мая

Дорогие друзья!

Спасибо за внимание и за вашу отвагу. Вы меня только и воодушевляете немножко. Полна душа, нет больше надежд на жизнь. Напрасно вы так много беспокоились о том, чтобы передать мне кушать. Не надо, не ломайте об этом головы, я сейчас меньше всего думаю и считаюсь со своим желудком, приказано молчать. Сейчас не время ему предъявлять свои требования.

Самое главное – спасибо за коротенькую сводку от Информбюро. Хотя немного даете почувствовать, что я не совсем оторвана от мира, и только этим поддерживаю сейчас свое маленькое существование…

Писать вам много мне нечего, так как я человек, отрезанный от всей мирской суеты, и даже от тюремной. Во все время моего пребывания я ни разу не была на прогулке. Так хочется погреться на солнышке, временами я замерзаю окончательно…

Жена советского офицера, оказавшись в Риге во время фашистской оккупации, участвовала в подпольной работе, укрывала раненых красноармейцев, скрывавшихся от гестапо, распространяла листовки, вела агитацию среди населения. Весной 1944 года ее арестовали и в мае 1944 года казнили. Последнее письмо накануне казни ей удалось передать на волю. После войны было передано на хранение в Государственный музей революции Латвийской ССР.

Стихи и надпись военнопленного А. А. Меркулова на нарах гестаповского каземата города Крустпилс

20 июня

Я в плену в краю чужом, далеком!

Дни идут печальной чередой.

Далеко отсюда на востоке

Милый край и отчий дом родной.

Часто снятся мне родные лица,

Ночью слышу близких голоса.

Грезится далекая станица

И любимой милые глаза.

Наяву завидую я птицам,

Облакам, плывущим на восток,

Там моя любимая столица,

Там живет любимый мой народ.

Пусть пожар повсюду полыхает,

Кто умеет пламенно любить,

Тот придет, я это точно знаю,

Чтоб оковы рабские разбить.

Товарищи! Как тяжело, когда твердо знаешь, что скоро ты будешь убит рукой палача-немца. Они вырвали меня из советской семьи, приговорили к смерти. Но всех они не убьют. Настанет день, когда немцам отомстят за нас. Тяжело в каземате. Ничто тебя здесь не веселит и никто не приласкает. Солнце и то не может проникнуть, пригреть своими лучами через эти стены тюрьмы. Проклятые немцы! Как ненавижу я их!..

А. А. Меркулов, попав в руки к гитлеровцам, был перевезен в латвийский город Крустпилс. Его бросили в одиночку гестаповского застенка на Рижской улице. Ожидая казни, военнопленный на досках тюремной койки нарисовал календарь на июнь 1944 года, где зачеркивал каждый прожитый день. Последним был зачеркнут вторник 20 июня 1944 года. Стихи и надписи сделаны карандашом, опубликованы в газете «Красная звезда» 22 октября 1944 года.

Надписи на стенах в гестаповской тюрьме города Могилева

25 июня

Здесь сидел П. П. Зайкин, 1919 года рождения. Расстрелян 19 сентября 1941 года.

* * *

Здесь сидел за партизанство Свеноидковский Веня. Забран 7 мая 1944 года.

* * *

Я жил в Козимировке. Моего отца убили в декабре месяце. Я остался сиротой. Только осталась одна мама, и то не знаю, где она…

Последняя сделана Василием Шестаковым. Расстрелян 25 июня 1944 года.

Записка матроса Александр Мокшина

27 июня

Клянусь, не щадя своей крови и самой жизни, драться до полного освобождения нашей прекрасной Родины!

Летом 1944 года при планировании Свирско-Петрозаводской операции командующий Карельским фронтом генерал армии К. А. Мерецков принял решение силами Ладожской военной флотилии (командующий контр-адмирал В. С. Чероков) высадить озерный десант в тыл финских войск в междуречье Видлицы и Тулоксы. Цель десанта – перерезать шоссейную и железную дороги, идущие вдоль берега Ладожского озера к линии фронта по реке Свирь, лишить противника возможности подвода резервов и подвоза боеприпасов. При удачном развитии наступления действия десанта создавали угрозу охвата олонецкой группировки врага, лишали бы финнов удобных путей для эвакуации и возможности занимать промежуточные рубежи обороны. В десант была выделена 70-я морская стрелковая бригада Карельского фронта (3169 человек, командир подполковник А. В. Блак).

Во время упорных боев матрос-десантник Александр Мокшин, будучи в разведке в районе деревни Видлицы, натолкнулся на неприятельский заслон. Отступать было некуда, и он принял бой. Один против целого взвода фашистов сражался автоматом и гранатами. Одиннадцать гитлеровцев погибли от его руки. Чтобы не попасть в плен, Александр Мокшин последней гранатой подорвал себя. После захвата деревни нашими войсками товарищи нашли в партийном билете десантника записку с его клятвой. Опубликовано в книге Н. К. Смирнова «Матросы защищают Родину» (М., 1962).

Из рассказа 75-летнего олончанина Василия Вилкина

4 июля

На окраине Олонца, там, где река делает крутой изгиб, расположился финский концентрационный лагерь для военнопленных и гражданского населения. Высокая изгородь колючей проволоки в 2–3 кола отделяет его от внешнего мира. Каждый день ранним утром финские солдаты выгоняли из лагеря на работу