Над облаками - Владимир Викторович Мороз

– Не только про нее. Хотя баба была – просто огонь. Если бы нас тогда ее муж не застукал, точно после службы к себе бы забрал.

– Ага, помню, как ты без штанов по улице бежал, а он за тобой с дрыном. Солоп потом еле тебя из гауптвахты вытащил. Инженер сильно обиделся, такую телегу накатал, что расстрелять было мало. Ребята говорят, что комбат на ящик водки твою свободу у коменданта выменял. Сам к инженеру ходил, чтобы тот заяву забрал и за женой получше смотрел. Грозил, что в случае чего заявление напишет о совращении бойца. Ох и скандал же был. Еле замяли. Натворил делов, орел ты наш.

– Было дело, – довольным голосом подметил Тимоха. – Комбат – настоящий мужик, не дал в обиду. Правда, потом полгода ни одного увольнения не было.

– Ты своей голой задницей всю атмосферу в городе перевернул, – вмешался в разговор Полещук Сашка. – Барышень в краску вогнал от созерцания твоего галопа. Хорошо еще, что кальсоны не потерял на ходу.

– Так я их руками держал, – рассмеялся Тимофей, – правда, бежать в таком положении жутко неудобно, как оказалось. Вот поэтому меня инженер едва не догнал. Хорошо, что я успел на проходную заскочить, а его дежурный не пустил. Иначе бы точно несдобровать. Ну и поделом ему, нечего без предупреждения раньше положенного на обед приходить. Вернулся бы на полчаса позже – и всё, никаких проблем. Котлеты и борщ на столе, жена довольная. Так что сам виноват. – Тимоха расплылся в улыбке.

Внезапно самолет качнуло, он стал заваливаться на крыло, уходя вбок и увеличивая скорость. Снаружи раздались негромкие хлопки. Что-то мощное ударило в борт, пробило его насквозь, оставив рваное отверстие аккурат между двумя сидящими десантниками, и вышло с другой стороны самолета.

Выглянув в небольшой иллюминатор, Иван увидел несколько цепочек трассирующих пуль, тянущихся вверх со стороны земли. Бойцы заволновались, зашумели, не понимая, что происходит.

– Тихо! Всем молчать! – громко крикнул Луценко, предотвращая панику. – Сейчас разберемся.

Он направился в кабину к пилотам. Через минуту вышел, с недовольным лицом сел на место.

– Товарищ младший лейтенант, что это было? – взволнованно спросил один из десантников.

– Что-что, Бровары это, мать их, – выругался взводный, – местный узел ПВО. За немцев нас приняли, вот и открыли огонь.

– А как так?

– Да вот так! – дернул головой Луценко. – В этой суматохе их не предупредили, а ночью не видно, наш самолет или немецкий. Всё через задницу!

– Вот ее, родимую, едва не оторвало, – сказал бледный солдат, сидящий рядом с пробитой скамейкой. – Еще десять сантиметров в сторону – и всё, убило бы на хрен.

– Ну не убило же! – Взводный встал в проходе. – Чуть позже лично им спасибо скажешь. А сейчас успокоились, вроде миновали.

Встревоженные бойцы немного пошумели, в красках обсуждая, что сделают с зенитчиками по возвращении (не хватало еще погибнуть от своих же снарядов!), затем успокоились.

Чтобы как-то отвлечься от мыслей об Олеське, Иван стал думать о предстоящем прыжке. Ну и что, успокаивал он себя, пусть и ночной. Он же ничем не отличается от обычного. Всё как днем, только необходимо быть готовым к внезапному касанию с землей. В голову пришли воспоминания о первом прыжке. Несколько дней их готовили, как правильно ставить ноги на приземлении, раз за разом заставляя прыгать с небольшого тренажера, построенного в лагере. Это был невысокий деревянный помост, к которому вела лестница. Нужно было взобраться по ней, подойти к краю и, сжав ноги, спрыгнуть в песок. Упражнение они проделали несколько десятков раз, отбив все пятки. Зато потом всё прошло без происшествий, не так, как в первом батальоне, где было два случая перелома ног. Что касается самого прыжка, то от него в голове остались только страх перед открытой дверью и сильный вой ветра в ушах. Иван никак не мог вспомнить, как дернул кольцо, – видимо, рука сработала автоматически. Затем последовал сильный толчок, и он завис под белым куполом. Вот тогда и испытал ни с чем не сравнимое удовольствие, любуясь окрестностями и чувствуя себя птицей. Правда, следующие несколько прыжков тоже вызывали сильный ужас, особенно когда подходил к открытой двери и далеко внизу видел землю. Ноги тут же становились ватными, потели ладошки. И каждый раз приходилось преодолевать это паническое состояние, заставляя себя сделать решающий шаг. Но стоило куполу открыться, страх моментально пропадал, уступая место радостному восхищению. Наконец наступил такой момент, когда чувство предвкушения удовольствия от прыжка победило.

Равномерный гул моторов успокаивал, тревожные мысли постепенно ушли на задний план, отогнанные накопившейся усталостью. Иван закрыл глаза и задремал.

Очнулся от того, что Тимофей тряс его за плечо.

– Ванька, просыпайся, подходим к точке.

Из кабины пилотов вышел Луценко.

– Внимание, идем в плотной облачности. Прыгать, соответственно, будем в нее. Так что аккуратнее, особенно при приземлении. Помните всё, что говорил, – взводный напоследок громко инструктировал бойцов, – внимательно с сигналом на отделение. Те, кто прыгает с крыльев: трос влажный, поэтому держитесь крепко, чтобы не соскользнуть раньше времени. А то потом хрен найдетесь.

Через минуту спустился один из членов экипажа, поднял руку, призывая приготовиться. Десантники встали со своих мест. Луценко открыл дверь, и в салон ударил поток сильного прохладного ветра. Иван, стоящий недалеко, поежился. Взводный, ухватившись руками за проем, постоял пару секунд, пытаясь рассмотреть другие самолеты, которые должны были находиться поблизости, но сквозь темно-серую пелену густого тумана ничего не увидел. Затем командир уцепился рукой за натянутый трос и выбрался на крыло. Оттуда, удерживаясь на ветру, поднялся повыше, чтобы видеть штурмана, сидевшего в носовой части открытой кабины. За ним тут же последовали другие парашютисты, занимая свои места перед прыжком. Одни выбрались на правое крыло, другие, через небольшую дверцу, – на левое. Те, кто был назначен сбрасывать имущество, открыли бомболюк, замки которого еще на земле были укрыты фанерой, чтобы десантник в момент прыжка не зацепился за торчащие острые края. Какое-то время так и летели, замерев в тревожном ожидании.

Иван крепко держался за трос, стоя на гофрированном крыле. Как и другие, он пытался хоть что-то рассмотреть вокруг, однако увидеть рядом стоящего соседа было трудно, не то что хвост собственного самолета или другие машины. Казалось, они висят на одном месте в густом облаке, и только мерные подрагивания корпуса и сильный мокрый ветер подсказывали, что полет продолжается.

Внезапно, с передней части крыла, возникла фигура взводного. Одной рукой он держался за трос, а другой отчаянно махал.

– Пошли! – Луценко кричал что было сил, давая команду на отделение.

«И как он смог