Фронт и тыл Великой войны - Юрий Алексеевич Бахурин

20 мая (2 июня) 1914 года начальником ГУГШ генералом от кавалерии Я. Г. Жилинским были утверждены временные правила командирования офицеров всех родов войск в авиационные части, а также программа подготовки офицеров и летчиков-наблюдателей для ведения воздушной разведки. Накануне Первой мировой войны русская военная авиация была представлена 39 авиаотрядами (1 полевым, 30 корпусными и 8 крепостными), насчитывавшими в своем составе 263 аэроплана[467].

Правда, отсутствие в русской армии опыта снабжения авиаотрядов и их ремонта в полевых условиях привели к резкому сокращению количества исправных аэропланов уже в августе 1914-го. 12 (25) августа Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич был вынужден издать приказ с требованием применять авиацию лишь при «действительной необходимости»[468].

Руководивший де-факто Императорским Военно-воздушным флотом великий князь Александр Михайлович не желал мириться с таким положением вещей. Как следствие, только с 14 (27) августа по 31 декабря 1914 (13 января 1915) года «за непригодностью» из авиации были отчислены 16 и смещены в наблюдатели 8 летчиков, отстранены и назначены 14 новых начальников авиаотрядов[469]. Ввиду сохранявшегося некомплекта личного состава и нехватки самих аэропланов в авиационных частях подобные кадровые решения лишь обостряли ситуацию. Развитие русской авиации продолжалось и в таких условиях. Вот только смертельную угрозу для нее представляли как неприятельские пехота и артиллерия, так и… русские.

Непреложным фактом боевого дебюта русской авиации в 1914 году явился ее технический авангардизм. Появление боевых машин в небе над линией фронта поражало воображение нижних чинов и даже офицерского состава пехотных частей действующей армии. Следствием этого стали неоднократные случаи фратрицида — открытия «дружественного огня» русских войск по собственным аэропланам. Данное явление до сих пор слабо изучалось отечественными историками. Так, по мнению историка С. П. Елисеева, «война застала авиацию “в периоде неполной организованности”… В войсках не знали своих летательных аппаратов. Последнее обстоятельство приводило иногда к их обстрелу русской пехотой»[470]. Однако факты и свидетельства участников боевых действий и современников позволяют считать, что фратрицид в первые месяцы войны и не только был достаточно распространен.

Сегодня «дружественный огонь» как явление сведен к минимуму благодаря использованию системы радиолокационного опознавания, более известной как «свой-чужой». Столетие назад уберечь летательные аппараты от повреждения своим или союзным зенитным огнем были призваны тактические обозначения, наносившиеся на испод крыльев. Первые знаки такого рода были использованы в ходе маневров войск гвардии и Санкт-Петербургского военного округа в 1911 году. На нижние плоскости и рули «Блерио» и «Фарманов» в составе двух авиационных отрядов, участвовавших в маневрах, наносились слева — номер, а справа — тире (Восточный корпус, «синие», аэропланы и авиаторы Севастопольской офицерской школы авиации) либо точка (по факту, конечно, круг — Западный корпус, «красные», силы Авиационного отдела Офицерской воздухоплавательной школы). Во время Красносельских маневров в августе 1912-го вместо прежних обозначений использовались одиночная или парная поперечные черные полосы на нижней правой консоли[471].

В дальнейшем опознавательные знаки изменялись, и на аэропланах различных авиаотрядов они могли выглядеть по-разному. Необходимость в их унификации стала очевидной после постановления Совета министров о суверенитете воздушного пространства России, вступившего в силу 1 (14) января 1913 года. Отныне иностранным авиаторам и воздухоплавателям было запрещено пересекать западную границу империи. Десять дней спустя Германия ввела аналогичный запрет для русских аэропланов и дирижаблей[472]. 8 (21) августа 1913-го Военный совет утвердил отличительный знак для летательных аппаратов авиационных частей Русской императорской армии: концентрические круги цветов государственного флага — белого, синего и красного — на нижних плоскостях крыльев. Это же обозначение было подтверждено и предписанием начальника Генерального штаба генерала от инфантерии Н. Н. Янушкевича 25 марта (7 апреля) 1914 года. Для частных аэропланов опознавательными знаками служили трехцветные треугольники.

Однако инструкции и правила на сей счет были в массе своей проигнорированы, а вдобавок уже в начале войны выяснилось, что эти знаки плохо различимы с земли. Как следствие, 30 июля (12 августа) был обстрелян аэроплан начальника 7-го корпусного авиаотряда штабс-капитана Степанова в ходе воздушной разведки над местечком Ярмолинцы. Пробоины в стабилизаторе и крыле повредили летательный аппарат, но сам авиатор выжил. Как выяснилось, залп произвели солдаты 60-го пехотного Замосцкого полка. Буквально в тот же день четыре пробоины получил аэроплан летчика того же авиаотряда поручика Сабельникова[473].

Порой ситуация принимала близкие к абсурду черты, подобные случаю, описанному в мемуарах выдающегося русского летчика В. М. Ткачева. 15 (28) августа 1914 года он был вызван в штаб 4-й армии, где получил приказ генерал-квартирмейстера генерал-майора И. И. Попова доставить начальнику армейской кавалерии пакет. При этом авиатора предупредили о риске попасть под обстрел своей же пехоты во время полета над позициями. Ткачев отнесся к этим словам небрежно и в результате угодил под плотный ружейный огонь. Вынужденная посадка, серьезная опасность для жизни и порча аэроплана справедливо возмутили офицера, однако беседовавший с ним затем генерал возражал: «…На крыле нашего аэроплана должен быть круг русских национальных цветов, а у вас ведь круги»[474].

13 (26) августа 1914 года штаб 3-й армии сообщал командующему 11-м армейским корпусом генералу от кавалерии В. В. Сахарову: «Случаи стрельбы по своим аэропланам продолжаются, несмотря на ясные признаки, сегодня был обстрелян летчик капитан Нестеров сборной командой 42-й пехотной дивизии близ деревни Ясиновице, телеграфной командой шестого саперного батальона, частями 128-го Старооскольского полка у Злочева. Аппарат прострелен в нескольких местах. Прошу принять самые энергичные меры, чтобы прекратить эту беспорядочную стрельбу по своим аэропланам. Драгомиров»[475]. Судьбе было угодно сохранить Нестерову жизнь еще чуть менее чем на 2 недели, но она оказалась жестока по отношению к другому русскому летчику. Первой жертвой «дружественного огня» по своим в Первую мировую войну стал авиатор 25-го корпусного авиаотряда поручик А. И. Гудим. Возвращаясь на «Ньюпоре» из воздушной разведки над линией фронта, он был убит попаданием пули прямо в голову[476]. 128-й пехотный Старооскольский полк же вновь «отличился» уже на следующий день — его солдатами, наряду с другими частями 11-го армейского корпуса, в районе Скварова были обстреляны штабс-капитан Плотников и поручик Войткевич. Огонь продолжался даже после приземления аэроплана. Пехота прекратила огонь, лишь услышав брань летчиков, бывших на волосок от гибели[477]. В том же месяце авиаторы 5-го корпусного авиаотряда «при перелетах в Восточной Пруссии подвергались обстрелу своими войсками, невзирая на то, что над своими войсками аппараты летали низко, дабы видно