О войне - Карл фон Клаузевиц

не довел бы до конца ни одного из своих предприятий, а потому твердое отстаивание принятых решений до тех пор, пока против них не появится самых решительных доводов, является крайне необходимым противовесом. Кроме того, на войне почти не бывает такого славного предприятия, которое не требовало бы для своего выполнения огромных усилий, трудов и лишений, и если слабость физической и духовной природы человека в этом случае всегда склонна идти на уступки, то все же привести к цели может лишь большая сила воли, такая выдержка, которой будут удивляться и современники, и потомство.

Глава VIII. Численное превосходство

Оно и в тактике, и в стратегии представляет наиболее общий принцип победы, и мы прежде всего должны его рассмотреть с точки зрения этой всеобщности; мы позволим себе развить нашу мысль в следующем виде.

Стратегия определяет пункт, на котором разыгрывается бой, время, когда этот бой разыгрывается, и силы, которые в этом бою участвуют. Следовательно, давая эти три указания, она оказывает весьма существенное влияние на исход боя. Когда тактика дала бой и результат его налицо, будь то победа или поражение, стратегия использует результат так, как то представляется возможным в соответствии с целью войны. Эта цель войны чаще всего, естественно, будет очень отдаленной; близкой она будет в самых редких случаях. Ряд других подчиненных целей является по отношению к ней средствами. Эти цели, которые в то же время являются средствами для целей высших, могут на практике быть разного рода; даже конечная цель, цель всей войны, бывает различной в каждой из войн. Мы будем знакомиться с этими вопросами по мере того, как будем изучать различные явления, соприкасающиеся с ними; в нашу задачу здесь не входит, даже если бы это было возможно, охватить весь предмет полным их перечислением. Поэтому мы пока не будем говорить о применении боя.

Даже и те указания, при помощи которых стратегия оказывает влияние на исход боя, давая ему установку (в известной степени декретируя его), не так просты, чтобы их можно было охватить при рассмотрении в один прием. Стратегия, определяя время, место и силы, может на практике сделать это несколькими способами, каждый из которых различно обусловливает как исход боя, так и его следствия. Мы изучим их постепенно, когда будем знакомиться с вопросами, ближе обусловливающими применение боя.

Если мы отбросим все разновидности, которые имеет бой в зависимости от его назначения и той обстановки, из которой он вытекает, и если, наконец, мы оставим вне своего суждения качество войск, которое тоже всегда представляет данную величину, то останется лишь голое понятие боя, т. е. бесформенной борьбы, в которой мы не различаем ничего, кроме числа бойцов.

В таком случае это число и будет определять победу. Уже из того множества отвлечений нашей мысли, к которым нам пришлось прибегнуть, чтобы дойти до этого пункта, можем заключить, что численное превосходство и является лишь одним из факторов, из которых слагается победа; таким образом, при помощи численного превосходства мы не только не достигаем всего или главного, но даже, может быть, достигаем лишь весьма малого, в зависимости от того, как сложатся сопутствующие обстоятельства.

Но и самое численное превосходство может иметь различные степени; оно может мыслиться двойным, тройным, четверным и т. д. Всякому понятно, что численное превосходство, доведенное до известной высокой степени, должно преодолеть все остальное.

С этой точки зрения надо согласиться, что численное превосходство представляет важнейший фактор боя, но оно должно быть достаточно велико, чтобы явиться противовесом всем прочим сопутствующим обстоятельствам. Непосредственный вывод из этого: на решительном пункте надо ввести в бой возможно большее число войск.

Окажется ли этих войск достаточно или нет, но в этом отношении нами будет сделано все, что позволяют наши средства. Это первый принцип стратегии. В той общей форме, в которой мы его изложили, он одинаково применим к грекам и персам, к англичанам и мараттам[49], к французам и немцам; чтобы иметь возможность высказаться определеннее, будем иметь в виду наши европейские военные условия.

Здесь армии в отношении вооружения, организации и обучения гораздо более схожи между собою; имеется лишь одно различие, проявляющееся порою то на той, то на другой стороне, а именно различие в воинской доблести армии и в таланте полководца. Если мы пробежим страницы военной истории современной Европы, то мы нигде не встретим примера, который напоминал бы нам Марафон.

Фридрих Великий под Лейтеном с 30 000 разбил 80 000 австрийцев, под Росбахом с 25 000 – до 50 000 союзников; но это – единственные примеры побед, одержанных над противником, вдвое и более чем вдвое сильнейшим. Примера победы Карла XII под Нарвой мы, собственно, привести не вправе. На русских того времени едва ли можно было смотреть как на европейцев, да и существенные обстоятельства этого сражения недостаточно выяснены. У Бонапарта под Дрезденом было 120 000 человек против 220 000, т. е. у его противников двойного превосходства сил полностью не было. Под Коллином Фридриху не повезло с 30 000 против 50 000 австрийцев, как и Бонапарту в отчаянной битве под Лейпцигом, где силы его доходили до 160 000 против 280 000 человек союзников; превосходство последних, следовательно, далеко не было двойным.

Отсюда ясно, что в современной Европе даже самому талантливому полководцу крайне трудно одержать победу над вдвое сильнейшим противником. Если, таким образом, двойной перевес в силах ложится так тяжело на чашу весов даже против величайшего полководца, то мы не вправе сомневаться, что при обыкновенных условиях в крупных и мелких боях значительный перевес сил, которому не нужно быть и двойным, будет достаточен, чтобы обеспечить победу, как бы прочие условия ни были при этом невыгодны. Можно, конечно, вообразить теснину, где и десятикратное превосходство сил было бы недостаточно для преодоления сопротивления; но в таких случаях вообще не может быть речи о бое.

Итак, мы полагаем, что в наших условиях, как и во всех схожих, соотношение сил на решительном пункте – огромное дело и что, в общем, для обыденного случая оно из всех условий является самым важным. Число войск на решительном пункте зависит от абсолютной величины армий и от искусства ее использования.

Отсюда первое правило должно заключаться в следующем: начинать войну с возможно более сильной армией. Это на первый взгляд похоже на общее место, на самом же деле это не так.

Чтобы показать, как долго численность вооруженных сил вовсе не признавалась главной данной, нам достаточно отметить, что в большинстве историй войн XVIII века, даже самых обстоятельных, численность армий или вовсе не упоминается, или