Мозгоимение: Фальшивая история Великой войны - Марк Семёнович Солонин

Сложная политико-правовая коллизия была разрешена предельно просто. В соответствии с известным (авторство афоризма часто приписывают самому Сталину) правилом: «Есть человек — есть проблема…» Рядовых солдат и унтер-офицеров, уроженцев Восточной Польши, аннексированной Сталиным и переименованной в «Западную Белоруссию» и «Западную Украину», отпустили по домам. Порядка 43 тыс. уроженцев западной и центральной Польши передали Германии. Офицеров польской армии (в их числе не более 40 % составляли кадровые военные, а остальные были призванными по мобилизации учителями, врачами, инженерами), полицейских, пограничников, жандармов, военных и государственных чиновников общим числом 15 тыс. человек передали в распоряжение НКВД для «оперативно-чекистской работы». Работа продолжалась почти пять месяцев. За это время «пленных» рассортировали: в Осташковском лагере (Калининская, ныне — Тверская область) сосредоточили порядка 6 тыс. полицейских и чиновников, офицеров распределили примерно в равных количествах в Старобельском (неподалеку от Харькова) и Козельском лагере (последний был создан на территории знаменитой в русском православии Оптиной пустыни). 27 октября 1939 г. Л. Берия утвердил план «агентурно-оперативных мероприятий», в соответствии с которым среди «пленных» выявляли «контрреволюционный элемент», собирали информацию о вооруженных силах «бывшей Польши», вербовали агентуру. К февралю 1940 г. все, что можно, было уже сделано, и «пленные» поляки с точки зрения руководства НКВД окончательно превратились в ненужный, отработанный шлак.

В начале марта Берия подал на имя Сталина докладную записку, в которой предложил расстрелять 14 700 военнопленных польских офицеров и полицейских, так как «все они являются закоренелыми, неисправимыми врагами советской власти… преисполнены ненависти к советскому строю… пытаются продолжать контрреволюционную работу, ведут антисоветскую агитацию… каждый из них только и ждет освобождения, чтобы иметь возможность активно включиться в борьбу против советской власти…». Предложение Берия нашло полное понимание и превратилось в директивный документ, оформленный постановлением Политбюро ЦК ВКП(б). Тем же Постановлением Политбюро предписывалось расстрелять «находящихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии в количестве 11 000 человек членов различных контрреволюционных, шпионских и диверсионных организаций, бывших помещиков, фабрикантов, бывших польских офицеров, чиновников и перебежчиков». Национальность обреченных в явном виде не указывалась, но сама цифра (11 000 чел.) явно совпадает с тем фрагментом докладной записки Берия, где было сказано, что в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии содержится 18 632 арестанта, из которых 10 685 составляют поляки.

Первыми расстреляли (в подвале Смоленского областного управления НКВД) содержавшихся в лагерях священнослужителей. Затем в течение апреля — начала мая 1940 г. «пленных» группами по 100–250 человек вывезли железнодорожным транспортом из лагерей к месту казни. Узники Осташковского лагеря были расстреляны в помещении внутренней тюрьмы НКВД г. Калинина (Твери) и захоронены в районе села Медное, узники Старобельского лагеря расстреляны во внутренней тюрьме Харьковского областного управления НКВД и захоронены в районе поселка Пятихатки, заключенных Козельского лагеря расстреляли и захоронили в лесу в районе Козьи Горы (в нескольких километрах от шоссе Смоленск — Орша).

Не надо думать, что «разгрузка лагерей военнопленных» отвлекла на себя все внимание органов НКВД и они хотя бы на одну минуту снизили темп «глубоких социально-политических преобразований» на аннексированных территориях. Ничего подобного, работа кипела днем и ночью. Знаменитый чекист П. Судоплатов без тени смущения пишет в своих воспоминаниях:

«…Во Львове атмосфера была разительно не похожа на положение дел в советской части Украины. Во Львове процветал западный капиталистический образ жизни, оптовая и розничная торговля находилась в руках частников, которых вскоре предстояло ликвидировать…»

Первая массовая депортация польского населения (одновременно в «Западной Белоруссии» и «Западной Украине») была проведена 10 февраля 1940 г. В лютый мороз (в Белоруссии в те дни столбик термометра опустился до -37 градусов) людям давалось два часа на сборы, однако из-за нехватки транспорта погрузка в товарные вагоны затянулась на четыре дня. Несколько тысяч детей и стариков умерли от переохлаждения на станциях погрузки и в пути следования. Следующая, самая массовая (26 тыс. семей) операция по внесудебной высылке людей, которым даже поленились вменить в вину совершение какого-нибудь преступления, была проведена 13 апреля 1940 г. Но и она не стала последней. Иногда, надо полагать — в порядке черного юмора, уроженцев Польши, ни сном ни духом не знавших Троцкого, увозили из родных домов на основании Приказа НКВД — СССР от 30 июля 1937 г. как «членов семей троцкистов и диверсантов». Судя по справке, составленной заместителем наркома внутренних дел СССР В. В. Чернышовым, по состоянию на 1 августа 1941 г. численность спецпереселенцев[46] составляла 381 тыс. человек. Но это — в августе 41-го. До этого августа надо было еще дожить. По признанию самого Л. Берия, не менее 10 тыс. депортированных погибли в пути от голода, холода и болезней.

Высылка на «спецпоселение» могла считаться самым мягким видом наказания, которому подвергли тех «счастливчиков», кого органы НКВД признали всего лишь «классово-чуждым элементом». Явных или потенциальных врагов советской власти ждали арест, тюрьма или расстрел. С сентября 1939 по февраль 1941 г. в западных областях Украины и Белоруссии органами НКВД/НКГБ было арестовано 92 500 человек. Среди них: 41 тысяча поляков, 23 тысячи евреев, 21 тысяча украинцев, 7,5 тысяч белорусов. Явной дискриминации по национальному признаку, как видим, не было, сажали всех, но все же поляки, составлявшие по версии Молотова всего лишь 12 % населения аннексированных территорий[47], находятся на первом месте. Весной 1941 года, в рамках подготовки ТВД предстоящей войны, размах репрессий значительно возрос. К июню 41-го общее число арестованных в западных областях Украины и Белоруссии выросло до 107 тыс. человек. С началом боевых действий органы НКВД/НКГБ приступили к спешной эвакуации тюрем западных областей, в ходе которой было убито[48] 10 259 арестованных (как осужденных, так и подследственных). Цифра получена суммированием донесений Тюремного управления НКВД СССР и, вероятно, не охватывает все случаи массовых убийств заключенных[49]. По крайней мере, в документах ОУНа называется цифра в 80 тыс. узников, убитых только на Украине.

Кому память, кому слава,

кому черная вода, —

ни приметы, ни следа.

Так уж устроен наш несовершенный мир, что про гибель «утомленных солнцем» генералов снимают кино и сочиняют песни, а уничтожение десятков тысяч простых тружеников из трагедии превращается в скучную статистику. Кто сегодня вспомнит про десятки тысяч поляков, расстрелянных в 1937 году по телефонной книге? Кому интересна судьба польских крестьян, которых выбрасывали вместе с детьми на февральскую стужу 1940 года? Страдания этих людей, горе их близких бесследно растворились в безмерной человеческой трагедии Второй мировой войны. И только один из перечисленных выше эпизодов — не самый первый, не самый крупный, даже не самый жестокий по использованному способу лишения людей жизни — превратился в многолетнюю международную проблему, в кровоточащую язву, по сей день отравляющую польско-российские взаимоотношения. Катынь.