Донбасский меридиан - Владимир Георгиевич Нестеренко

В ноябре Иван впервые в жизни простудился в карауле, температура едва ли не зашкаливала, и он на неделю загремел в санчасть. От Люси скрыть болезнь не удалось. Оставив сына на тещу, она прилетела к мужу, увидев его исхудавшего, как она выразилась, «в щепку», с желтизной под глазами, с подозрением на гепатит, ужаснулась:

– Ванечка, что с тобой творится? Вот что значит быть без женской руки и ласки!

В палате лежали четверо гриппозных военных, и Люся принялась выкладывать из рюкзака мясную провизию, угощать каждого, заявив Ивану, что запишется добровольцем в их санчасть в качестве санитарки.

– Люся, спасибо тебе за любовь, но выбрось это из головы. У тебя сын на руках.

– Ты же знаешь, мама твоя выходит на пенсию, будет сидеть с Димой. – Люся притушила голос и сказала вечную, но так необходимую фразу:

– Ванечка, я не могу без тебя жить!

Так бы, пожалуй, и случилось, если бы от волнений выхода на пенсию, безработной жизни, мама сама не слегла в постель. Люся разрывалась между мужем, Димой, мытьём подъездов и больной свекровью. Какая уж тут запись в добровольцы! Мысль эта не засохла, свекровь поправилась, смирилась с участью пенсионерки, и после Нового года Люся снова загоношилась идти добровольцем в ту санчасть, где будет служить Иван. Молодую женщину туда толкали отнюдь не патриотические чувства, а любовные к мужу. На неё давила пустота трехкомнатной квартиры, раздражало гулкое эхо, а плач Димы превращался в её рев и страдания от тоски по Ивану. Она бросалась к сыну, неистово целовала малыша, прижимая к груди, рассказывала о папе, который бесконечно любит их и скоро вернётся домой, показывала фотографии из телефонной галереи, улыбчивого и доброго. Мальчик успокаивался, они шли на кухню готовить пищу.

После одной такой сцены Люся решила вернуться к свекрови, а квартиру сдать в аренду. Идею горячо поддержал Иван, согласилась и мама, даже обрадовалась, повеселела, мол, рано отрезаете пенсионерку от семейных хлопот, сгожусь на все сто!

И, конечно, сгодилась. Внук для неё стал первостепенной заботой, она отдавала мальчику всю теплоту души и сердца, если после переезда он спал с мамой, то вскоре перебрался к бабушке, вызывая легкую ревность у матери. Однако тому не препятствовала, вынашивала всё ту же идею попасть в санчасть поближе к мужу. Длительными, зимними вечерами они обе сидели у телевизора и смотрели все передачи, касающиеся хода Специальной военной операции. Обсуждали события с надрывом души. Люся, кроме того, не выпускала из рук телефон, отыскивали различные комментарии военных, депутатов, политологов и особенно с интересом и нетерпением слушали мнения американцев: профессора, полковника в отставке Мак Грегора и бывшего разведчика майора в отставке Скотта Риттера. Они уважали их за глубокое знание истории, объективные оценки военных действий, подчеркивающих силу русской армии, слабость украинской, осуждающих поставки Западом оружия и многое другое, в частности, обстрел донецких городов и поселков, террористические акты. Всё это находило горячее обсуждение и споры. Разумеется, в центре внимания – подготовка мобилизованных к ведению боевых действий. Любая информация о недостатках в быту, прорвавшаяся в эфир от журналистов, вызывала негодование в адрес генералов, отвечающих за снабжение, экипировку, питание, обогрев блиндажей на передовой. Однажды, улучив момент неудовольствия тёщи от услышанной информации о болезнях мобилизованных, Люся высказала своё намерение съездить к мужу и добровольно влиться санитаркой в санчасть полка, в котором служит Иван. Мама на это отмолчалась, но не возразила, чем обнадёжила Люсю на будущее согласие. В марте они получили известие о том, что Иван находится под Луганском, где его танковый батальон проходит боевое слаживание, после которого – жестокие бои.

Люся и мама никогда не ждали этого известия, зная, что рано или поздно оно случится. Даже свыклись с таким положением, иначе зачем бы мужиков призывали на фронт! Брюквины не хуже любого заинтересованного лица знали, насколько опасна украинская армия, ненавидящая русских москалей, вооруженная до зубов американским и европейским оружием, артиллерией и танками, с прослойкой наёмников-головорезов со всего мира, натасканных натовскими, британскими и американскими инструкторами. Они могли перечислить: какая артиллерия бьёт по Донецку и Луганску, их пригородам, откуда, с какого расстояния; какие танки и бронемашины прибывают и прибывают на передовую; какие беспилотники летают над линией соприкосновения и в тылу; как экипированы нацисты и наёмники и даже то, где больше всего орудуют вражеские снайперы. Далекие ранее от всяких международных военных конфликтов и политики, теперь они стали доками, вынося свои оценки как действиям наших противников, так и нашим войскам и военного руководства. Сознание того, что сын и муж скоро может попасть в пекло передовой, произвело на них шок. Обе враз кинулись в объятия друг другу с плачем и содроганием всего тела, не замечая катящихся по лицу слез. И только рёв Димы, испуганного необычным поведением взрослых, остановил их. Люся подхватила сына на руки, расцеловала его мокрыми от слёз губами и твердым, даже суровым голосом сказала:

– Мама, я не могу больше оставаться здесь, я полечу к Ване. Я говорила: запишусь добровольно санитаркой в санчасть полка, Ваня будет мною присмотрен.

– Что ж, видно такова наша судьба, – согласилась после короткого раздумья мама, почти в ту же минуту. – За Диму не беспокойся, он мне дорог так же, как сын.

4

В Луганск Люся ехала на пассажирском поезде Москва – Луганск. Ей досталось купе, и она заняла свое место на средней полке в четырнадцать часов, за полчаса до отправления. Попутчиками по купе оказалась пожилая пара, которая после эвакуации возвращалась в свой знаменитый Краснодон, раскинувшийся южнее Луганска. Железнодорожное сообщение туда прервано, будут добираться на автобусе, который, по их сведению, отойдёт через полчаса по прибытии поезда в Луганск и надо торопиться, перебежать с перрона на автовокзал, стоящий неподалеку. Потому Люсе толковых советов, как да что в поиске мужа и части, в которой он служит, дать не могли. Пара оказалась малоразговорчивая, напуганная войной и её тяжелыми последствиями, оставленной без присмотра квартирой в шахтерском городе. Люся знала о Краснодоне и краснодонцах очень мало. Роман о них не читала, а только в детстве видела художественный кинофильм, и ей не пришло в голову расспросить о краснодонцах своих попутчиков. Зато она таращила голову в окно и всё всматривалась в те места, мимо которых катил скорый поезд, который должен прибыть в Луганск в десятом часу утра. Она рано улеглась спать, чтобы с рассветом вновь сесть к окну и изучать веси, по которым