Гюлистанский договор 12 (24) октября 1813 г - Владимир Александрович Иванов

Стало известно также о письме X. Джонса к Талышскому хану Мир-Мустафе, нацеленное на отрыв последнего от России. Так, из корреспонденции, пересланной Мир-Мустафой Тормасову, последний узнал интересные подробности попыток «обольщения» талышинского хана англичанами, в пользу персов. В очередном своем послании Хар-форд Джонс склонял (в преддверии начала новой военной компании) Мир-Мустафу передаться иранцам в следующих выражениях «Два государства – Персия и Великобритания, связаны теперь узлом дружбы, это всем известно; думаю, что слухи сии коснулись и вашего высоко-степенетва, по поводу мирных статей. Я теперь нахожусь при шах-задэ (Аббас-Мирзе); дела Персии мне известны – в особенности ваши; правитель Персии так почитает вас, что никакой разницы не имеет между любезными ему ханами», а потому, почему бы хану, «не истребить ту преданность к России, коею прежде одушевлялись»[373]. Харфорд Джонс обещал, что он будет ходатайствовать у самого шаха за хана «Не отделяя ваши просьбы от своих, я вам советую, по препровожденной форме прежде при письме моем на маленькой бумажке, писать шаху просьбу о принятии вас в свое особое благодетельство. Сей акт препроводите ко мне. Тогда я, получив оный, лично буду ходатайствовать у престола владыки Персии, который, увидя, что вы чистосердечно уже покорились скипетру шаха, свергнув иго России, конечно, смягчит прежнюю суровость к вам, в успехе чего я вам ручаюсь»[374].

Курьезно, но «христианин» X. Джонс, в своей попытке склонить талышинского хана на сторону иранцев, апеллировал в своей аргументации и к его религиозному чувству, давая последнему понять, что мусульманину негоже иметь дело с христианами русскими. Так, он писал следующее «Да и к чему вам русские? Вы персиянин, закона мухаме-данского и происходите от колена св. пророка – следовательно, польза ваша не может быть сопряжена с пользою россиян, которые вам вечные неприятели по религии. Вы россиян еще совершенно не исследовали они имеют правила такие – где польза их, тут они предлагают покровительство. Время вам покажет их прямой характер. Вот вам пример Грузии; она прибегла под покров России и сия с отверстыми объятиями приняла ее, обещаясь не покорить своему игу. Что же теперь видите вы? Кругом россияне, и столица царя Ираклия соделалась главной квартирой войск российских. Если вы имеете столько твердости, что без содрогания можете читать историю грузинцев, со времен покорения Россией до нынешнего времени, я вам пришлю копии с писем, писанных ко мне. Вот вам главная черта характера ваших приятелей! Посудите же теперь, если они подобным себе христианам не могли доставить удовольствия покоиться в праотцовских наследиях, как же вы, будучи магометанского исповедания, можете льститься покоем!»[375]. Свое послание, X. Джонс завершает пересказом многозначительной и уместной по его мнению в данном случае басни «Милый друг, я тебе скажу одну басню, которая всем известна. Некогда коза и лошадь были пущены в одну долину для сыскания себе пищи; первая, будучи украшена природой рогами, всегда первенствовала перед товарищем своим, потому что когда с одними ушами лошадь хотела употребить в снедь что-нибудь приятное, коза, направляя свои острые рога прямо в голову, препятствовала наслаждаться вкусной пищей. Бедная лошадь, придумывая все средства выгнать козу из долины, сама по себе никак не могла; наконец, по долгом колебании, решилась покориться под власть человека, могущего избавить ее от такого неприятеля. На такой конец является она к мирному крестьянину, отписывает жалостное свое положение и требует его покровительства. Крестьянин тронувшись состраданием, принял ее, но с тем, чтобы она позволила на себя ему садиться – и таким образом помощью человека коза была выгнана. Лошадь, не видя уже вредного своего неприятеля, обратилась к человеку с просьбой, чтоб он ее облегчил. Как! вскричал человек, я трудился избавить тебя от козы, а ты меня не хочешь держать на себе? Я устала, возразила ему лошадь. Ну, что делать, повторил человек, ты мне еще будешь нужна»[376].

Но, даже мораль этой басни не переменила решения Мир-Мустафы-хана, не верившего ни в шахское милосердие, ни в искренность англичан. Тормасов, ознакомившийся с содержанием письма Джонса, отвечал талышинскому хану следующее «За доставление вами копии с письма, писанного от английского министра Гарфорда Джонеса, приношу вам истинную мою признательность. Я читал оное с любопытством и оно меня повеселило, ибо содержание сего письма, кто его поймет в точности, довольно забавно. На басенку же, приведенную в письме о лошади и олене (козе) я скажу натуральное мое суждение, что лошадь, приняв на свою спину человека, избавилась от злого своего неприятеля и осталась с прекрасным кормом, жива и при многих выгодах, потому что человек всегда сидеть на спине ее не мог, давал себе и ей покой и за службу оказывал ей всякие ласки, не желая ее уморить голодной смертью для собственной своей выгоды; если же бы не так случилось, то злой неприятель овладел бы и самой лошадью и кормом – следственно, бедную лошадь погубил бы невозвратно»[377].

Вскоре выяснилось и иное обстоятельство в то время как в Аскеране велись русско-иранские переговоры, в Константинополе, при активном содействии англичан, формировался турецко-иранский союз против России. Так, Тормасов, в своем отношении к Румянцеву от 16 января 1811 г. подчеркивал «…тогда как я с персидским каймакамом, высокостепенным и высокопочтенным Мирза-Безюргом имел на Аскеране свидание и переговоры о перемирии, то в тоже самое время персидское правительство в Константинополе явно заключило союзный трактат с Оттоманской Портой для соединенных неприятельских действий против войск Е.И.В.»[378].

Между тем, несмотря на столь очевидный успех, как срыв русско-персидских переговоров, положение самого X. Джонса в то время трудно было назвать удовлетворительным. Конкуренция с Ост-Индской компанией в частности и враждебное отношение английских властей в Индии в лице лорда Минто и Малькольма подрывали авторитет посла. Вдобавок Минто отказывался оплачивать чеки и векселя посла. Весной 1810 г. Джонсом были получены новые письма от Минто, в которых ему предписывалось покинуть Иран в виду посылки туда Малькольма[379]. Контрольный совет, действовавший при английском правительстве дважды (в письмах от 8 сентября 1809 г. и 6 мая 1810 г.) указал лорду Минто на непозволительное его отношение к X. Джонсу[380]. Тем не менее, позиции Ост-Индской компании в английских правящих кругах были достаточно прочны. Х.Джонс и ранее (ввиду помех, создаваемых Минто и Малькольмом) просил об отставке. В итоге, незадолго до прибытия Малькольма, параллельно с полным одобрением