Гюлистанский договор 12 (24) октября 1813 г - Владимир Александрович Иванов

умножении артиллерии и формировании вновь регулярных войск, в Персии заведенных под наименованием сарбазы. Между тем, по общему соглашению сих соединенных неприятелей, предложено ими в исходе сего мая месяца открыть неприятельские действия на Грузию с четырех сторон, а именно на Карабагское ханство, на Ганжду, что ныне Елисаветополь, также на наши провинции Памбакскую и Шурагельскую, против коих должны действовать персияне и турки, собираемые в Эрзеруме, Баязете и Карсе, и на Имеретию, против которой готовятся трапизондские войска и Ахалцихский сераскир Шериф-паша, давший убежище беглому царю Соломону и долженствующий по соглашению с персидским правительством вспомоществовать ему своими войсками. Персия же со своей стороны сего беглого царя снабдила знатной суммой денег для исполнения его предприятий, чтобы возжечь пламя бунта в Имеретиии стараться овладеть сим царством, покоренным прошлого года силой оружия в подданство Российской Империи. С другой стороны, многие дагестанские сильные общества посылали в Тавриз к наследнику Персии Аббас-мирзе своих посланцев с предложением, чтобы Персия подкрепила их своими войсками для совместного с ними разорения Ширванского, Шекинского и других ханств, в здешнем краю приобретенных под державу России… Турецкий двор равным образом обратил внимание свое на дагестанских народов и истощает все свои усилия, чтобы восстановить их против здешнего края…»[392].

Наряду с проведением столь активных мероприятий по подготовке новой военной компании, персы, при участии англичан, вновь попытались отвлечь внимание русского командования, затеяв, через католикоса Ефрема переписку с Тормасовым. Католикос Ефрем подробно информировал Тормасова о содержании письма как Мирзы-Бозорга, так и своих бесед с Мирзой-Хасаном, посетившим Эчмиадзин. Вскоре стало ясно, что персы лишь тянут время, а потому, переписка была прервана[393]. Между тем, начавшаяся было военная компания, во время которой должно было произойти соединение иранских и турецких войск была сорвана уже упоминавшимся выше инцидентом при крепости Магизберд. После ранения Эмин-паши, турецкие войска немедленно отступили. Хуссейн-хану также ничего не оставалось, как повернуть обратно[394].

Столь трудно и тщательно формировавшийся англичанами военный союз между иранцами и турками вновь рухнул. Безусловно, данный инцидент явился лишь поводом, но отнюдь не причиной для срыва прежних договоренностей. Турецко-иранские противоречия обуславливались целым рядом иных, имевших гораздо более глубокие корни факторами, и крылись в давнем региональном соперничестве между обеими державами. Как отмечает А. Иоаннисян «Этот инцидент, которому русский главнокомандующий придавал решающее значение, не был, разумеется, единственной и основной причиной неудачи намечавшегося турецко-иранского союза. Не следует забывать о тех серьезных противоречиях, которые существовали с давних пор между Оттоманской империей и Ираном. Именно наличие этих противоречий и препятствовало в предыдущие годы (в 1797 г., в 1803 г., в 1807 г.) заключению союза между обеими державами. Противоречия эти и привели к фактическому срыву турецко-иранского соглашения о совместных военных действиях, когда соглашение это, в результате усиленного давления со стороны английской дипломатии, было как будто достигнуто»[395]. На том промежутке времени, турецко-иранские противоречия имели место практически по всему параметру турецко-иранской границы и их английская дипломатия оказалась не в состоянии ни урегулировать, ни даже отчасти – погасить.

Как отмечает тот же исследователь «Прежде всего необходимо отметить, что происходили постоянные трения и конфликты между Ираном и пограничными турецкими пашалыками. Именно поэтому во время переговоров с Портой о союзе иранское правительство добивалось смещения ахалцихского Шериф-паши и назначения пашами в Ахалцих и Карс своих ставленников. Хотя, по словам Эдера, Порта и обещала учесть требования Ирана, но своего обещания не выполнила. Мы знаем уже, какую неблаговидную роль в отношении персов сыграл тот же Шериф-паша во время сражения у Ахалкалаки. Но дело заключалось не только в этом. Между Ираном и Турцией существовали и серьезные территориальные противоречия. Особенно сильные территориальные споры между обеими державами происходили в то время из-за Курдистана. Часть населенных курдами районов входила в состав Ирана, хотя местные курдские вожди и были фактически полунезависимыми. Другая часть Курдистана входила в состав Багдадского пашалыка. Однако и тамошние курдские беки, бунту против багдадских пашей и турецких властей, часто искали покровительства у Ирана. При этом кочевые курдские племена постоянно переходили, в поисках пастбищ, с турецкой территории на иранскую и обратно. Конфликт между Оттоманской империей и Ираном из-за пограничных курдских районов вновь обострился как раз в эти годы. Курдский бек Абдуррахман, из рода Бабан, владевший округом Сулеймание, был в 1805 г. изгнан багдадским пашей из своих владений. Он бежал в Иран и обратился за покровительством к шаху. Иранское правительство добилось возвращения Абдуррахману его владений, причем уже тогда, в 1806 г., дело дошло до военного столкновения между старшим сыном шаха, правителем Керманшаха, Мохаммед-Али-Мирзой и багдадским Али-пашой. Взамен оказанной ему помощи Абдуррахман обязался выплачивать Ирану ежегодную дань и оставил там заложником своего сына. Таким образом, пограничная область Сулеймание, хотя и входившая формально в состав Оттоманской империи, фактически оказалась в зависимости от Ирана. По словам иранской хроники, это обстоятельство внушало Порте опасение, что Иран попытается, через посредство Абдуррахмана, завладеть всем Багдадским пашалыком. Действительно, дело вскоре дошло до того, что Мохаммед-Али-Мирза начал взимать подати с населения пограничных турецких округов. В начале 1808 г. новый багдадский паша Сулейман вновь организовал военную экспедицию в Курдистан. Абдуррахман снова бежал в Иран, но в 1809 г. опять водворился в Сулеймание. Некоторое время спустя багдадский паша предпринял против него новый поход, на этот раз совместно с персами, также недовольными поведением Абдуррахмана. И снова изгнал его из его резиденции. Вскоре события в Багдадском пашалыке приняли другой оборот. Порта, относившаяся с подозрением к Сулейману, проявлявшему все больший сепаратизм, и подстрекаемая англичанами, добивавшимися его смещения, как французского ставленника, послала в августе 1810 г. своего уполномоченного Халет-эфенди, чтобы отстранить Сулеймана и назначить на его место другого пашу. Прибыв в Багдадский пашалык, Халет-эфенди убедился, однако, что у него не было возможности выполнить предписания Порты, так как Сулейман не хотел добровольно отказаться от власти и приготовился к вооруженному сопротивлению. Халету пришлось прибегнуть к помощи Абдуррахмана, который выступил против своего старого врага, разбил его войска и убил его самого. Но тут выяснилось, что Абдуррахман отнюдь не был намерен содействовать укреплению в Багдаде власти турецкого правительства. Он самовольно принудил назначить багдадским пашей своего ставленника некоего Абдалла. Порта, разумеется, не могла примириться с этим. Между Халет-эфенди и Абдуррахманом вскоре произошел открытый разрыв. Тогда последний отправил своего представителя в Тегеран, чтобы вновь укрепить отношения с Ираном и, в случае надобности, прибегнуть к его защите. В Иране наблюдалась сильная тенденция вмешаться в дела Багдадского пашалыка. По свидетельству иранской хроники, Мохаммед-Али-Мирза, еще в момент прибытия Халет-эфенди, был