Гюлистанский договор 12 (24) октября 1813 г - Владимир Александрович Иванов

7 На случай, когда бы всевышнему Промыслу угодно было отозвать его от сей временной жизни в вечную, то Е.И.В. соизволит обещать не только признать в оном же достоинстве единственным по нем наследником избранного им сына его Аббас-мирзу, с тем чтобы наследство персидского престола всегда оставалось в светлейшем доме его; но обязуется сии права его и достоинство подкреплять и оборонять силой своего оружия против всех тех, кто покусился бы оные оспаривать.

8 Подтвердить прежние трактаты наши с Персией, с обыкновенной в таких случаях оговоркой о изъятии статей, которые уничтожены последующими договорами и уничтожаются вновь заключаемым.

9 О торговых сношениях нужно выговорить все, что послужит их обоюдной пользе, но с наблюдением, чтобы ничего не было в нарушении коренных наших узаконений в рассуждении купечества и торга.

Наконец, все прочее, как то о размене обоюдных пленных, о приеме и содержании министров и посланников и вообще, что по местным соображениям к выгодам нашим включить в сей новый договор вы предуспеете, все то, Г.И., конечно, принять изволит с особливым благоволением»[413]. Следует отметить, что почти все положения этой инструкции и были заложены российской стороной в основании будущего Гюлистанского договора. Видоизмененным оказался лишь пункт № 6. Зная, что значительную роль в партии войны при шахском дворе играет Аббас-мирза с его окружением, а также исходя из прежнего опыта и нынешних отношений (признание шахом своим наследником Аббас-мирзы вовсе не исключало возвожностей крупных осложнений для последнего в случае смерти шаха, ибо тогда сразу бы объявился ряд иных претендентов), российская дипломатия стремилась нейтрализовать по всей видимости воинственность Аббас-мирзы при помощи данного хода – а именно, признания за Аббас-мирзой прав на наследование и открытым обещанием отстаивать интересы его в возможных внутренних конфликтах. Однако, как известно, при подписании Гюлистанского договора, данная часть была дана в размытой формулировке. Имя Аббас-мирзы в договоре не фигурировало. После победы российская сторона не посчитала уже правильным связывать себя теми обещаниями, которые содержатся в данном письме-инструкции. Вдобавок, стало известно, что престолонаследник до последнего выступал за продолжение боевых действий. Интересно, что в будущем, А.П. Ермолов в 1817 г. стремился (хотя и неудачно) использовать эти негативные факторы в интересах российской дипломатии. В свою очередь, отношением Ермолова старался воспользоваться (уже в своих интересах) иной сын шаха (от невольницы) – Мохаммед-Али-мирза. Как отмечает Б.П. Балаян «Если Фатх-Али-шах благодаря страху, внушенному народам Ирана его суровым предшественником Ага-Мохаммед-шахом, мог надеяться, что его сыновья не начнут междоусобной войны при его жизни, то положение Аббас-мирзы было сложнее. Он не сомневался, что после смерти отца опасность будет угрожать ему повсюду со стороны Мохаммед-Али-мирзы и других старших братьев, которые, по традиции персидских династий, претендовали на престол; со стороны младших братьев, часть которых независимо управляла отданными им областями и готовилась к захвату власти в разгаре борьбы… Чтобы укрепить положение наследного принца и заручиться поддержкой соседней России на случай междоусобной войны каджарских принцев, шах добивался, чтобы Россия тоже признала Аббас-мирзу наследником иранского престола. Однако Ермолов своим главным противником считал именно Аббас-мирзу, которого не хотел признавать. «Аббас-мирза добра нам не желает», – писал он Александру I. Окружив себя врагами России, он «воспользуется первой возможностью, чтобы объявить войну, и он один будет ее причиной». В то время, когда Ермолов стремился противопоставить Аббас-мирзе другого принца, Мохаммед-Али-мирза спешил воспользоваться враждой Ермолова с Аббас-мирзой и с этой целью приехал в Тебриз к приезду туда русского посольства. Мечтая победить младшего брата и завладеть заветным престолом, он шел на любую политическую сделку с иностранцами. Еще в 1939 г. В. И. Антюхина обратила внимание на то, что при Наполеоне, когда Аббас-мирза ориентировался на Францию, его брат Мохаммед-Али-мирза возглавил сторонников сближения с Англией, а когда англичане вытеснили из Ирана французов и начали поддерживать Аббас-мирзу, его старший брат стал противником Англии и добивался поддержки России»[414].

Румянцев также информировал Ртищева о том, что английский посол в Константинополе Каннинг выступил с предложением посредничества в деле установления мира между Россией, Турцией и Ираном. Предложение трехстороннего мирного договора при английском посредничестве было отвергнуто, однако, Россия, в то же время, не отказывалась на ведение переговоров с Ираном. Румянцев, инструктируя Ртищева по поводу возможных переговоров, предостерегал последнего в вопросе английского содействия, которое отнюдь не должно было принимать форму посредничества. Так, он отмечал «Находящийся в Царьграде, английский посланник Каннинг отнесся сюда с предложением о своей готовности примирить нас с Портой и в тот же договор включить наше замирение и с персидским правительством. На сие Каннингу объявлено, что Е.И.В., всегда желая миру и с Портою и с персиянами, охотно примет те добрые услуги, которые на сей конец будут оказаны со стороны английского министерства; но Е.В. не находит никакой нужды, чтобы о двух войнах, между которыми нет ничего общего было сделано одно мирное постановление и никак не согласится, чтобы замирение с персиянами свершилось, так сказать, под сенью Порты Оттоманской. Но Е.В. предоставляет ему, Каннингу, поручить своему товарищу, находящемуся в Персии, сделать о том внушения персидскому правительству, что Е.И.В. искренно желая прекратить войну и восстановить доброе согласие с Баба-ханом, согласен будет, о ставя свои требования на разные земли и владения, удержать за собой только то, что уже находится во власти Российской Империи, в каковом смысле и дано уже предписание главнокомандующему в Грузии… Здесь в осторожность вашу заметить однако же должно, что содействие английского министра в сближении нашем с Персией должно быть ограничено только добрыми его на тот конец услугами и отнюдь не иметь вид медиаторства (курсив наш – В.З. и В.И.) которого принимать не следует, по уважениям, что и другим державам в разных случаях было в том отказано; и потому вы не оставите иметь наблюдение, чтобы ни при переговорах ваших с персидскими полномочными английского министра не было, ни в договоре, который может последовать, ни о каком участии английского правительства в сем деле не упоминалось»[415]. Наметившееся в 1812 г. русско-английское сближение на фоне ухудшавшихся с каждым днем русско-французских отношений тем не менее не исключало английскую конкуренцию на Среднем Востоке. Поэтому, Румянцев и рекомендовал Ртищеву проявлять сугубую осторожность и не позволять англичанам закрепляться в официальном статусе посредников при будущих переговорах. Отклонение английского предложения относительно трехстороннего мирного договора российской дипломатией объяснялось также и тем, что при ведении отдельных переговоров, Турция и Иран, договорившиеся о совместных действиях, неминуемо