Гюлистанский договор 12 (24) октября 1813 г - Владимир Александрович Иванов

значение Ирана в Лондоне рассматривалось в общем, геополитическом контексте, а он был более важен, нежели это представлялось Минто и Малькольму из Индии. Английская дипломатия ставила перед собой цель попытаться примирить ирано-турецкие противоречия, для организации (по примеру Наполеона) единого фронта борьбы против русских в регионе. Так, X. Джонс, в своем письме от 20 мая 1809 г. к послу в Константинополе Р. Эдеру отмечал «Два основных вопроса занимают внимание шаха – организация наступления на Карс и назначение турецкого посла в Тегеран»[354].

В результате, в августе 1809 г. в Константинополь прибыл гонец с письмом Мирза-Шефи к турецкому великому визирю в котором содержалось предложение о совместных боевых действиях против русских[355]. Все эти поползновения также стали известны русскому командованию. Так, еще 11 июля 1809 г., Тормасов доносил военному министру Аракчееву о том, что «подтверждаются слухи о искании английских министров в Турции и Персии находящихся об общем обеих сих держав предприятии военных действий в здешнем краю»[356]. Уже 17 октября 1809 г. Тормасов сообщает Румянцеву и о прибытии английских агентов в приграничные с Россией пашалыки «Не знаю, с каким намерением в здешние турецкие пашалыки приезжают из Константинополя англичане, но лазутчики мои видели их в разных местах, а больше в Карсе, да и в Эривань ожидают прибытия чрез Турцию каки-то европейцев, вероятно англичан же, и должно думать, что они стараются посредством золота возбуждать сих соседей Грузии к войне противу российских войск»[357].

С момента заключения англо-иранского договора начался новый виток подрывной деятельности англичан. Усиление английского влияния в Иране немедленно почувствовало русское командование в Грузии. Возобновление военных действий в 1809 г. имело прямую связь с возросшим английским влиянием. Русское командование, в лице Тормасова сделало попытку предотвратить новый виток противостояния, посредством присылки к Аббас-Мирзе подполковника Вреде с письмом главнокомандующего (от 27 июня 1809 г.), в котором отмечалось следующее «Искомый Англ нею союз с Персией отнюдь не м ожет быть для Персии полезен, а тем еще меньше Персия может полагаться на обещания англичан, будучи уже, конечно известна, сколь в прошлом году гибельные следствия постигли две сильные державы, обольщенные обещаниями Англии, и именно Швецию, потерявшую лучшую часть своих владений… и Испанию, невозвратно погибшую. Ныне же воспоследовал еще ближайший пример с Австриек), повергшею себя в бедственное положение тем, что по внушениям Англии и проискам ее, начав войну против Франции, в продолжении четырех недель понесла уже неоднократно жестокие поражения и, наконец, быв принуждена самую столицу своей империи Вену передать на произвол победителю, тщетно ожидает и ожидать будет своего спасения от союза с Англиею»[358]. Однако, персы не вняли предостережениям Тормасова и попытались взять реванш. Подполковника Вреде с письмом главнокомандующего даже не пустили в Тавриз, задержав на целых два месяца в Эриванской крепости.

Война лета 1809 г. началась с применения иранцами несколько иной боевой тактики. Здесь также сыграли свою роль английские рекомендации. Так, на одном из военных совещаний в Уджане, английским послом Джонсом было также поменять тактику шахских войск, задействованных в войне против русских. После Эриванской неудачи Гудовича, которую шах и его окружение склонны были рассматривать как победу, преобладали шапкозакидательные настроения. Предполагалось перейти к решительным действиям в поле. Однако, Джонс рекомендовал тактику изматывания набегами, справедливо опасаясь полного разгрома иранской армии русскими войсками[359]. В результате, военная кампания лета 1809 г. с иранской стороны проводилась по английскому сценарию. Несмотря на подобный способ ведения боевых действий, доставивший немало хлопот русскому командованию (в подробностях это было показано выше, в предыдущих главах), его воздействие на общий ход военной компании оказалось крайне низким. Мелкие набеги ничего не изменили, а крупные были либо предупреждены превентивными мерами, либо жестко парированы. Русские войска по-прежнему крепко удерживали военно-стратегическую инициативу.

Тормасов, в своем письме Румянцеву от 10 сентября 1809 г., подробно описывает происходившие события «Вес английского золота, щедрой рукой рассыпаемого в Персии, произвел обыкновенное свое действие в сем народе, жадном к деньгам, и дал другой оборот нашим делам, ибо вместо мирных переговоров, коих должно было ожидать… персидское правительство, удержав доселе моих посланцев, долго не ответствовало мне на мои письма… и вместо того, чтобы приступить к трактации о мире, подвинуло собранные свои войска к нашим границам в разных пунктах и открыло военные действия. Почему я и веду ныне весьма трудную в здешнем краю оборонительную войну, самой Персией предпринятую. Причиною же сего не что другое, как большие суммы денег, английским правительством присланные в Персию, на счет коих персияне предприняли нынешний год войну и стараются всех соседей Грузии восстановить против войск наших; но, благодаря Всевышнему, до сих пор дела наши идут в надлежащем своем порядке и кажется, что персияне начинают раскаиваться в том, что затеяли сие предприятие, ибо принятыми повсюду мерами и занятием войсками нашими важнейших пунктов все их надежды и сами покушения остались безуспешными. Удар, первоначально сделанный Мамед-Али-мирзой, старшим Баба-хановым сыном, на Памбак и Шурагель, где он с 15 000 атаковал наши войска в трех пунктах, был везде отражен с такой потерей для персиян, что уже после не смели они не только делать новых покушений, но ниже показываться в виду наших войск и когда ген-м. Портнягин предпринимал несколько раз сам их атаковал, то при первом его движении неприятель, будучи конный, в беспорядке тотчас поднимался и всемерно избегал сражения. В Памбаках же и Шурагели, как местах ближайших к их границам и более удобным для их действий, был собран мной самый сильный отряд и последствия оправдали, что осторожность сия была необходима, поколику все стремление персиян было обращено на сии места. С другой стороны, все известия подтверждали, что наследник Персии Аббас-мирза с 25 000 приближается к Карабагу в намерении впасть в оный и в соседние наши ханства Ширванское и Шекинское. Итак я приблизил туда другой отряд, также сильный, под командой ген-м. Небольсина, для отражения неприятеля и для прикрытия сих ханств, а сам с войсками под личным моим начальством занял в Казахской провинции такую дистанцию, чтоб иметь мне беспрерывное сообщение с обоими отрядами, дабы при первой надобности можно мне было обратиться в ту или другую сторону. Между тем, до занятия мной сей позиции, сделанный мной марш расстроил план Аббас-мирзы, ибо я из лагеря при Саганлуге двинулся к ур. Думанисам, лежащему близ Ахалцихской границы и чрез которое также ведется дорога и к Эривани, а сие мое движение и заставило быть в страхе Ахалцихского Селим-пашу; в Персии же поселило то мнение, что я намерен соединиться с отрядом,