История Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. в одном томе - Артем Владимирович Драбкин

были даже курсанты, учившиеся на стрелков бомбардировщиков. Один из них вспоминал: «Стрелки мы были хорошие, положив гитлеровцев в 100–150 м от нашего рубежа, расстреливали на выбор. Но вот подошли танки <…> мы начали нести потери». Там, где не помогла грубая сила, немцы пошли на хитрость. Они пристроились в хвост одной из отходивших колонн и под прикрытием пыли от автомашин смогли приблизиться к валу. В итоге внезапной атакой им удалось прорвать оборону в центре Турецкого вала. В ночь на 14 мая войска Крымского фронта получили приказ отходить на последний рубеж обороны – Керченский обвод. Отходящие колонны в открытой степи были легкой жертвой. Под бомбами 8-го авиакорпуса барона фон Рихтгоффена они теряли людей и технику. Боец 380-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона М. Я. Бердачев вспоминал: «На рассвете мы поднялись на гребень горы, вниз посмотрели, и нам стал жутко: внизу, в направлении на Керчь, шло «целое море» отступающих. Как будто гигантский муравейник пришел в движение на восток. Распался фронт, все отступающие части перемешались». В этот же день армейский комиссар 1 ранга Л. З. Мехлис ответил на телеграмму Сталина с приказом начать эвакуацию: «Мы опозорили страну и должны быть прокляты. Будем биться до последнего. Авиация врага решила исход боя». В последние дни керченской драмы главный политрук Красной армии, казалось, искал смерти. Мехлис фанатично рвался вперед, под огнем противника метался на своем «газике», пытаясь остановить отходящие войска.

Поначалу немцев даже удалось удержать на подступах к Керчи. В бой были брошены танки, в том числе несколько огнеметных модификаций легкого Т-26 – ОТ-133. С моря вели огонь корабли Черноморского флота. Утром 15 мая последовал приказ Ставки Верховного главнокомандования: «Керчь не сдавать, а организовать оборону по типу Севастополя». Однако сохранить Керчь в качестве плацдарма в Крыму к тому времени уже было практически нереально. В отличие от Севастополя, в Керчи не имелось мощной береговой артиллерии. Уже 16 мая в городе завязались уличные бои. Остатки Крымского фронта отходили к Еникале, на восточную оконечность Керченского полуострова. Теперь можно было лишь спасти разбитые части, эвакуировать их в Тамань. Предвестником эвакуации стал чудовищной силы взрыв складов боеприпасов в ночь на 16 мая. Один из свидетелей тех событий вспоминал: «Наши руки, лица, одежда, белые дома, машины и даже деревья и цветы в садах стали черными от сгоревшего пороха и взрывчатки». Эвакуация остатков войск Крымского фронта с Керченского полуострова на Таманский продолжалась с 15 по 20 мая.

В район Керчи с ближайших баз и портов собрали баржи, сейнеры, тральщики, боты, баркасы и буксиры, торпедные и сторожевые катера. Их иронически называли «тюлькин флот». М. Я. Бердачев вспоминал: «Когда мы оказались у керченских причалов, то от всего увиденного жить не хотелось. Тысячные массы людей плотной «стеной» стояли у причалов, никакого порядка не было, никакой организованной эвакуации. Наше положение было безвыходным. Причалы рушились под массой людей, и когда ночью к берегу стали подходить катера с Тамани, то началась дикая свалка, дошло до того, что обезумевшие и желающие спастись во что бы то ни стало люди стреляли друг в друга, чтобы попасть первыми на катера. Тогда моряки отошли от берега и стали брать людей только с воды, подходя к берегу кормой на малых оборотах. В воздухе непрерывно висела немецкая авиация, нас бомбили и днем и ночью, а волнами к берегу прибивало сотни трупов. Люди стояли по горло в воде. В первую ночь мне так и не удалось попасть на катер. Утром раздались призывы командиров: «Все вперед! Отгоним немцев! Иначе – всем каюк!» Мы собрались на берегу, сбились стихийно в какие-то отрядики под командованием отчаянных лейтенантов. Командиров званием выше лейтенантского я на берегу просто не видел в эти дни. И так три дня подряд – целый день мы держим линию обороны, с упорством смертников ходим в атаки, бросаемся в штыки, а ночью те, кто еще жив, спускались к морю и снова, стоя по горло в воде, надеялись и ждали, что попадут на катера, что их заберут. Кто-то пытался отчалить от берега на самодельных плотах, на надутых автомобильных камерах, но там такое течение в проливе, что те, кто знал Керченский пролив, сразу нам сказали, что это самоубийство. Немцы непрерывно долбили по кромке берега из артиллерии и минометов, били по небольшому клочку земли, на котором собрались многие тысячи отступивших от линии передовой бойцов и командиров (и еще надо учесть, что, кроме них, там же находились тысячи раненых из госпиталей), а налеты пикировщиков стали для нас просто кошмаром, от каждой взорвавшейся немецкой бомбы на земле оставались кучи мяса. Весь берег представлял из себя сплошные завалы из разбитой техники и трупов красноармейцев. Только на третью ночь, во время бомбежки, мне удалось сесть на какой-то небольшой сейнер, который от перегруза осел в воду почти по борт, но каждый, кто смог попасть на палубу, помогал другим товарищам подняться из воды на суденышко». И тем не менее спасти удалось многих – более 140 тысяч человек. На кораблях переправились 120 тысяч, кто-то преодолевал пролив вплавь. Потери Крымского фронта убитыми, пропавшими без вести и попавшими в плен составили около 150 тысяч человек.

Второй штурм Севастополя

В субботу 6 июня немецкие тяжелые снаряды вновь, словно гигантским молотом, били по советским позициям под Севастополем. Артиллерийская подготовка перед штурмом шла уже пятый день. Один из снарядов с чудовищным грохотом проломил бронированную крышу одной из двух башен батареи № 30 и повредил орудие. Башня была введена в строй уже на следующее утро, но могла вести огонь только одним стволом. Еще один снаряд не разорвался, и советские специалисты смогли его изучить. Это был двухметровый стальной монстр невиданного калибра – 615 мм. Артиллеристы лишь немного ошиблись: снаряд имел калибр 600 мм и был выпущен одним из двух орудий, известных как «Устройство Карл» («Karl-Geraet»), которые уже расстреляли 18 снарядов со 2 по 6 июня. Днем ранее по Севастополю сделала первый выстрел гигантская 800-миллиметровая пушка «Дора».

Всего в распоряжении 11-й армии Эриха фон Манштейна на тот момент находилось 785 немецких и 112 румынских орудий всех калибров. Основная масса артиллерии сосредотачивалась в группировке, нацеленной на Северную бухту. Фон Манштейн планировал повторить декабрьский штурм, на этот раз большими силами. Вспомогательный удар наносился вдоль Ялтинского шоссе. Операция получила кодовое наименование «Лов осетра» («Störfang»). Если обычно немецкие операции опирались на маневр, то штурм Севастополя должен был опираться