Выписка из журнала маневренных карточек (За период с 04.07.1977 по 17.11.1998) - Павел Георгиевич Вишняков

А гильзы эти там так и лежат. Прямо в торце причала, ближнего к берегу. Если вдруг приспичит кому – доставайте, зарабатывайте, там их тьма тьмущая, и дело верное…

Такие дела.

О самоуважении

Мои первые профессиональные встречи с представителями Свободного мира произошли в 1991 году на Дервише, я когда-то писал об этом. Уже тогда на брифинге от некоторых английских коллег прозвучало: «Мы поражены выучкой советских моряков, чётким выполнением манёвров…» и прочая пурга. Приятно было, мы, мол, не хуже, вот сами признают…

В 1993 году в Гибралтаре инглиши были слишком слабы после вечерних встреч в кают-компаниях Лёгкого и Бессменного, чтобы говорить осмысленно, поэтому брифингов не проводилось…

А вот в 1994-м мы на Лёгком были в Норвегии. Аккурат после Олимпийских игр в Лиллехаммере. Кораблём-хозяином был фр «Ставангер», старпом которого и отвечал за всю содержательную часть учений с норвежской стороны. Вот с ним я и контактировал очень плотно, планируя выход из Тромсё в общих строях с американцами, голландцами… А ещё там были норвежские катерники со «Стормов» и «Снёггов», которые на все вопросы отвечали «Yes» и смеялись дурным смехом. Рыжий (совершенно рыжий, в морковь) старпом отвёл меня в уголок кают-компании Ставангера, где стояла бочка с пивом, нацедил в кружку янтарного и, кивая в сторону катерников, с сожалением сказал: «Крейзи… Донт ворри, Павел – гуд сэйлорс».

Вечером он пригласил меня погулять по Тромсё – замечательная прогулка оказалась. Ему очень хотелось подарить что-нибудь моим жене и сыну, ну, с насчёт жены я отбился, а сыну он купил какие-то альбомы, восковые карандаши, которые я потом использовал в качестве стеклографов, и фломастеры.

И вот, уже на подходе к причалам, я и говорю: «Какая прекрасная была у вас Олимпиада, мы с огромным удовольствием следили за играми, высочайшая организация,» – он кивает, улыбается, а я продолжаю: «Такая маленькая страна Норвегия, а прекрасно справилась со сложной задачей.» Он меняется в лице и холодно: «Мы не маленькая страна.» Я тушуюсь, мол, в сравнении с Россией – «И в сравнении с Россией тоже…»

Попрощались на борту Лёгкого, а в следующий раз увиделись уже в Киркенесе, где на брифинге Касатонов и произнёс свою знаменитую фразу о проходящих мимо греках…

Мой визави был очень уставшим – рыжина поблёкла в медь, небритый, вытянутый воротник свитера… Ну, я-то был не лучше, да. Пожали руки, побежали к своим схемам, развесили, разложили бумаги и пошли вместе пить кофе в ожидании адмиралов. Уселись в кресла, он передал мне привет от этих сумасшедших катерников, сделавших нам нервы в первой фазе учений, и говорит: «Слушай, вы нас так поразили – маневрировали прекрасно, морская выучка отличная, мы не ожидали…»

И тут меня какой-то волной окатывает, аж зазвенело в голове, что не ожидали, говорю, а что вы ожидали? Что мы кормой вперёд плавать будем? У нас военному флоту 300 лет через год исполняется, не слышал? Тут уже он стушевался, покраснел: «Сорри, Павел, сорри…»

Расстались мы очень дружелюбно, пару раз даже открытки друг другу написали.

Вот так меня норвежец научил себя уважать.

И вот теперь, когда я слышу что-нибудь типа: «Русские пилоты поразили публику Фарнборо чистотой выполнения фигур высшего пилотажа…» или «Американский адмирал удивлён грамотными действиями и высокой выучкой российских моряков, участвующих в антипиратских действиях в Аденском заливе…,» то плюнуть хочется.

Дико это слышать от российского журналиста, неужели непонятно, что подобные фразы от американских адмиралов ставят нас в положение дикарей… Или что-нибудь про нашу космонавтику ляпнут на брифинге в Звёздном, мол удивлены высоким классом…

Такие дела.

Из греков – в варяги…

Эпоха сотрудничества и нового мышления на морях подходила к концу, но совместные учения «Помор-94» с натовскими кораблями провели в соответствии с планом.

Переход в Тромсё, распитие и братание, брифинги, поиск и спасение, совместное плавание по натовскому БЭСу – все уже позади.

Корабли отряда зашли в Киркенес, где в очередной раз на совместной пресс-конференции адмиралы готовились продемонстрировать стремление к миру, улыбаясь и отмечая высокую морскую выучку экипажей.

«Легкий», едва успев стать к причалу, тут же оказался в середине толчеи, вызванной приездом высоких гостей из Осло – посол, почетный караул, флаги-палаши, аксельбанты, венки и прочая парадная суета…

Моя нужность в этой ситуации стремилась к нулю, что и было подчеркнуто той легкостью, с которой комбриг отпустил меня на пресс-конференцию адмиралов – норвежского, американского и нашего, отечественного – первого заместителя Главкома ВМФ Касатонова.

Время позволяло, и я пробежался по городу, план которого успел изучить на секретной карте. Киркенес представляет из себя маленький аккуратненький норвежский город, уютный и чистый, с пешеходной улицей в центре города, ухоженными фасадами, улыбчивыми норвегами – и являет собой решительный контраст с нашими близлежащими Печенгой и Лиинахамари.

Осознание этого контраста добавило мне адреналину и я бодренько помчался назад к причалам…

Вахтенный у трапа эм «Абрахам Дж Крайнссен» ВМС Нидерландов молча отдал мне честь, а выскочивший на шкафут дежурный с улыбкой проводил в кают-компанию. Пресс-конференция вот-вот должна была начаться, английский – не мой язык, а русской трансляции для гостей не предусматривалось – я заскучал. В этой кают-компании я уже бывал – но в другой обстановке, пиво лилось рекой, и языковой барьер преодолевался через полчаса-час, теперь же мне оставалось надеяться только на то, что Касатонов, сидящий вместе с другими флотоводцами, будет отвечать на вопросы по-русски.

…Первый зам главкома был необыкновенно приветлив – учения прошли прекрасно, затерянные в штормовом море найдены, спасены, совместное плавание отработано, достигнуто принципиальное согласие о переводе этих учений в разряд традиционных.

Приветливость адмирала выражалась в одобрительных взглядах, которые он периодически кидал на схемы, наглядно иллюстрирующие наши победы – красные цвета яркие, хода указаны быстрые, – а также в некой предупредительности по отношению к худющему старлею-переводчику из разведуправления СФ – короткие фразы, продолжительные паузы.

Краткий доклад закончился, перешли к вопросам. Первым тянулся корреспондент «Красной звезды», но Касатонов махнул рукой в какого-то иностранца и кивнул: «Пожалуйста». В прозвучавшем по английски вопросе явственно слышались две вещи – неимоверный акцент и «рокет сабмарин». Переводчик замялся, задумался и выдал уже почуявшему неладное адмиралу следующий текст: «А как вы можете прокомментировать ночной инцидент с российской ракетной подводной лодкой? Это был пожар? И есть ли угроза взрыва реактора или ракет?»

Гримаса адмиральского лица, как пишут в романах, «отражала сложную гамму чувств» – никаких докладов об этой аварии мы в море не получали. С видимым усилием он проглотил несколько слов, от которых