Выписка из журнала маневренных карточек (За период с 04.07.1977 по 17.11.1998) - Павел Георгиевич Вишняков

Вскоре наш морпех ушел тренировать своих бойцов в месте, недоступном для глаз вездесущих британских репортеров. Я поинтересовался у Брилева, каким образом они знакомы с нашим Петей. «Да ты что! Я же в Чечне работал корреспондентом, а Петя там был! Нас с ним постоянно судьба сводила, знаешь, какой он герой, ни один его подчиненный не погиб, его контузило, награждали его…» Оказывается, наш старлей был в первой группе под командованием Отраковского, которая уехала в Чечню сразу после того злополучного новогоднего штурма.

Отправив шрайбикусов по кораблю, мы озадаченно посмотрели друг на друга, Петя-то наш каков! И молчал же, ничего не рассказывал. «Выяснится, что он Герой России подпольный, а мы тут шпыняем его,» – кто-то попытался пошутить, но шутка повисла.

Отловили мы Петю на ужине, прижали, и тот, отчаянно смущаясь, признался, что, да, был, воевал, да, награжден, нет, не Герой, да зачем вам знать, какие награды, ну Орден Мужества, медали еще, ну «За отвагу», да ладно вам… …

А на борт судна нарушителя эмбарго они высаживались с Ка-27. Просто по канату скользили, не лебедкой в специальной сумке, как англичане и американцы, а на руках в дымящихся перчатках. И на судне порядок навели, разогнав группу, имитирующую террористов быстро и без суеты, и сейф с корабельной документацией вскрыли с двух ударов пожарного топора… С неподдельным восторгом командир британских спецназовцев, руководивший этой частью учений, тряс руку нашему Пете на разборе, улыбаясь до ушей. А тот стоял по стойке «смирно», набычившись, и «ел глазами начальство»… На груди у английского майора была целая куча разноцветных колодок и значков – ихнее ГТО, «За меткую стрельбу» и пр., «фруктовый салат», как они это называют. А у Пети ничего не было на груди, не знаю даже, почему он их не носил, эти две колодочки свои.

А фамилию я его забыл.

Такие дела…

День ВМФ в Архангельске

Дни флота, будучи корабельным, а затем и флагманским штурманом, я праздновал в Архангельске, на Северной Двине – корабли нашей бригады отправляли туда возглавлять парад. Вот и в 1992 году мы там оказались – на Достойном, кажется. Старшим на борту был начальник штаба бригады Сергей Викторович Русаков, тогда капитан 2 ранга, а с ним и я.

Изрядно попотев при проходе Маймаксой на рейд Архангельского морвокзала, я, перекурив-побрившись, уже засобирался было на берег (местные книжные магазины были не чета мурманским!), как запыхавшийся рассыльный огласил: «Та-а-ащ! Вас начальник штаба к себе вызывает…» От этих вызовов я не ждал ничего хорошего – Русаков не любил dolce far niente и всегда находил какое-нибудь дело, что корабельным, что штабным…

Идя по шкафуту, я столкнулся с незнакомым капитаном 2 ранга – мятая тужурка, брюки с пузырями, какая-то ухмылка невнятная… Да мало-ли на БелВМБ непонятных капдва, подумал я, и забыл про него: «Разрешите войти, Сергей Викторович?»

«А не пойти-ли нам, Паша, в кабак сегодня?» – чего-чего, а такого я от Русакова услышать не ожидал…

…

Кабак (не помню название) неподалёку от морвокзала был вполне приличным, я припомнил цитатку из Стругацких, насчёт места, где «благородные доны могут отобедать, не опасаясь соседством всякой швали и ворья». Русаков хохотнул и снова стал серьёзным: видно было, что гложет его какая-то мысль, – разговор на переходе по набережной не поддерживал, перед посадкой в баркас отчехвостил вахтенного офицера, но без огонька, по обязанности, меню повертел в руках и отложил без интереса… «Что случилось, Сергей Викторович?» – «Давай, выпьем, Паша.» Ну, тут я совсем струхнул – алкоголь Русаков не любил, пьяных не терпел, а запойных презирал.

Выпили-закусили, ещё выпили, закурили…

«А что ты думаешь, Паша, насчёт Андреевского флага?» И мне стало всё понятно – на переходе мы получили телеграмму от Дворца, что на день флота (и все последующие дни) корабли флота подымают Андреевские флаги, – «Ну что ж, – сказал я, – хороший флаг, не стыдно под ним стоять.» «А мне и под нашим не стыдно,» – услышал я в ответ. «Да ну, Сергей Викторыч, – начал я его убеждать – под этим флагом и Ушаков, и Нахимов…» «Да знаю я, – отмахнулся он – только и наш флаг себя не запятнал».

Честно говоря, новый флаг, внедряемый так неожиданно – связист «Достойного» Юра Косарев только что рысью отправился на склады БелВМБ получать белое полотнище с голубым крестом, – меня тоже не особенно вдохновлял. Новая демократическая символика всплывала на флоте как-то судорожно, все эти двуглавые орлы, триколоры появлялись внезапно, на закрашенных стенах и стендах проступали прежние серпы и молоты, перестроечные лозунги… Пованивало это как-то…

«Ну, предположим, поднимем флаг, – рассуждал Русаков, глядя мне в глаза, – а насчёт присяги как?» «Какой присяги? – А такой, российской…», и вынимает из внутреннего кармана тужурки лист бумаги с текстом. Пробежал я его быстро глазами, не помню уже, что там было написано, бросилось в глаза насчёт невыполнения преступных приказов. «А это откуда взялось? В телеграмме же не было ни слова?» «Вот и взялось. Из штаба БелВМБ прислали нукера с текстом и оргуказаниями – рассмотреть возможность торжественного принятия присяги после подъёма флага.» Вот, значит, кто такой этот мятый капдва… «И что?» – туповато спросил я. «Да ничего, Паша. Присягу один раз принимают. Мы свою страну не предавали, как Меченый.» «То есть, не будем принимать?» – «Правильно понял, Паша, не будем.» «А оргвыводы? На словах ничего этот нукер не передал?» «Передал, как не передал… Просил хорошо подумать и учесть возможные последствия неправильного решения… Выгнал я его, Паша, послал по матери и его, и рекомендации… Давай поедим, что-ли, горячее принесли.»

Вернулись на борт к поверке. Не заходя в каюту, Русаков поднялся на ходовой и вызвал на связь командиров кораблей, стоящих в парадном строю: «Товарищи командиры! Я получил указание организовать принятие российской присяги. Это не приказ, но решение принять необходимо – игнорирование этого указания тоже является решением. Текст присяги можете получить у меня».

За текстом присяги никто не прибыл.

Белая фуражка на Севере важнее, чем черная

Белая фуражка на Севере важнее, чем черная. Черную умудряешься поносить от силы месяц-полтора, а там и снег, морозы, ну, на корабле во время дежурства поносишь… Белую же носишь всю так называемую весну и лето – даже если приходится надевать шинель.

То, что выдает Родина – это не фуражка, а…, синонимы, в-основном, непечатные, в-общем, не фуражка это. Еще в училищах мареманы – старшекурсники обучали нас распатронивать сначала бескозырки, а потом