Военные конфликты на Дальнем Востоке и Беларусь. 1921–1941 гг. - Ирина Юрьевна Воронкова

4.2. У берегов реки Халхин-Гол

Захват Японией в 1931–1932 гг. северо-восточного региона Китая – Маньчжурии – и создание там марионеточного государства Маньчжоу-Го резко увеличили военную опасность для Советского Союза. Теперь непосредственно у рубежей СССР на протяжении многих тысяч километров была сосредоточена регулярная, хороню обученная и вооруженная, жаждавшая реванша за поражение на Хасане Квантунская армия Страны восходящего солнца. Тревожным было положение и на советско-монгольской границе. По мнению начальника штаба Квантунской армии генерала С. Итагаки, территория Монголии была весьма важной «с точки зрения японо-маньчжурского влияния… ибо она является флангом обороны Сибирской железной дороги, соединяющей советские территории на Дальнем Востоке и в Европе… Поэтому целью армии должно быть распространение японо-маньчжурского господства на Внешнюю Монголию любыми средствами, имеющимися в распоряжении»[353]. В данном контексте японцы намеревались захватить территорию Монгольской Народной Республики и прорваться через нее к озеру Байкал, создав тем самым угрозу отторжения дальневосточного региона от Советского Союза. Во исполнение этих далеко идущих планов они создали на границах Маньчжоу-Го с СССР и МНР 11 укрепленных районов, в приграничных населенных пунктах разместили крупные военные гарнизоны, в прилегающей местности строили новые и реконструировали старые шоссейные дороги. К лету 1939 г. численность основной группировки Квантунской армии, сосредоточенной в северо-западных и северо-восточных районах Маньчжурии, достигла 350 тыс. человек[354].

Монгольское правительство еще в 1934 г. обратилось к СССР с просьбой оказать помощь в случае нападения японо-маньчжурских войск. Советская сторона ответила согласием и 27 ноября 1934 г. заключила с МНР так называемое Джентльменское, т. е. устное соглашение, предусматривавшее «взаимную поддержку всеми мерами в деле предотвращения и предупреждения угрозы военного нападения, а также оказание друг другу помощи и поддержки в случае нападения какой-нибудь третьей стороны на Союз Советских Социалистических Республик или Монгольскую Народную Республику»[355].

События не заставили долго ждать. В 1935 г. японцы предприняли несколько вооруженных провокаций на маньчжурско-монгольской границе с целью определить уровень боеспособности войск МНР. Такие стычки продолжались и в 1936 г., причем в ряде случаев они уже имели характер серьезных боевых действий. Так, 29 марта – 2 апреля 1936 г. советские и монгольские войска отразили нападение крупного отряда японцев численностью до 400 человек на 45 автомашинах и 15 танкетках, с 12 арторудиями, который при поддержке авиации сумел захватить и несколько дней удерживать монгольскую погранзаставу восточнее населенного пункта Тамцак-Булак и одну из высот в этом районе[356].

1 марта 1936 г. И. В. Сталин, который, по свидетельствам его ближайшего окружения, крайне редко давал интервью прессе, принял в Кремле председателя американского газетного объединения «Scripps-Howard Newspapers» Р. Говарда. Долгая беседа с ним стала значительной вехой в истории международных отношений на Дальнем Востоке в связи с важностью сделанных Сталиным заявлений. В частности, на вопрос Говарда, какова будет позиция СССР, если Япония развернет серьезные военные действия против МНР, Сталин ответил: «В случае, если Япония решится напасть на Монгольскую Народную Республику, покушаясь на ее независимость, нам придется помочь Монгольской Народной Республике… Мы поможем МНР так же, как мы помогали ей в 1921 году»[357].

31 мая 1936 г. председатель СНК и нарком иностранных дел СССР В. М. Молотов, выступая на сессии Верховного Совета СССР, повторил заявление Сталина, еще раз подтвердив, что Советский Союз намерен защищать границу МНР столь же решительно, как свою собственную.

Вслед за прозвучавшим на весь мир заявлением советского вождя относительно военной помощи Монголии последовал дипломатический демарш: 12 марта 1936 г. существовавшее ранее Джентльменское соглашение было оформлено документально Протоколом о взаимопомощи, главная мысль которого, как и ранее, заключалась в обязательстве правительств обеих стран «в случае военного нападения на одну из Договаривающихся сторон оказать друг другу всяческую, в том числе и военную помощь»[358]. Данный документ подвел правовую основу под дальнейшее развитие отношений СССР и МНР в военной сфере. При этом в опубликованном официальном сообщении было подчеркнуто, что протокол «является… глубоко мирным документом. Злейшие враги Советского Союза не найдут в нем ни одной строки, ни одного слова, которое не свидетельствовало бы о том, что протокол имеет одну единственную цель – предупредить охотников до чужих территорий, что СССР готов помочь монгольскому народу в случае, если он сделается жертвой нападения со стороны агрессора»[359]. Однако несомненно, что декларированная советским руководством защита МНР имела первоосновой прежде всего оборонительные и военно-стратегические задачи самого Советского Союза.

Советской пропагандой была немедленно организована массовая кампания одобрения заявления И. В. Сталина. 6 марта 1936 г. «Правда» вышла с передовой статьей «Прямой и ясный ответ», которую одновременно опубликовали другие советские, в том числе белорусские газеты. На крупнейших предприятиях СССР состоялись собрания-митинги, зачитывался и обсуждался текст беседы Сталина с американским бизнесменом.

«Працоўныя БССР з вялікім уздымам абмяркоўваюць гутарку таварыша Сталіна», – сообщила белорусская «Звязда» и привела ряд конкретных примеров. Представители коллектива минской швейной фабрики «Октябрь» заявили: «Па першаму закліку мы пойдзем на дапамогу Манголіі». Стахановка обойного цеха минского лесопильного завода им. В. М. Молотова Хомякова считала, что прямой ответ Сталина о помощи МНР послужит предостережением для японских империалистов. Слесарь механосборочного цеха минского станкостроительного завода им. К. Е. Ворошилова Волчок заверил, что, если потребуется, он и его товарищи все как один придут на помощь дружественной Монгольской Народной Республике. Стахановец Бобруйского лесокомбината Гладышев был уверен, что устами Сталина высказался в защиту Монголии весь многомиллионный советский народ. Собрания прошли также на минских фабриках – обувной им. Л. М. Кагановича, швейной им. Н. К. Крупской, кондитерской «Коммунарка»; на Бобруйском заводе им. К. Е. Ворошилова. В течение трех дней акции продолжались на предприятиях Витебска – станкостроительном заводе им. С. М. Кирова, швейных фабриках им. К. Цеткин, «Знамя индустриализации»; два дня митинговали коллективы гомельских предприятий – комбината «Спартак», паровозного депо и др.1

Согласно обязательствам, взятым советским правительством и закрепленным в протоколе о взаимопомощи, ввод первых советских воинских частей на территорию МНР предполагался летом 1936 г. Подготовка к этой крупнейшей после Гражданской войны переброске войск и боевой техники производилась в обстановке строжайшей секретности уже с начала года. При этом учитывались особенности будущего театра военных действий. Голая монгольская степь, без естественных преград и дорог, требовала участия в операциях не стрелковых войск, а специальных мобильных мотоброневых подразделений, способных к быстрым, длительным и самостоятельным действиям против кавалерии – ударной силы Квантунской армии. В связи с