В огне повенчанные - Иван Георгиевич Лазутин

– В наркомат… На Дзержинку. Четвертый подъезд.

За короткую дорогу от улицы Осипенко до площади Дзержинского командующий силился хотя бы приблизительно представить, зачем он так срочно понадобился Окоемову. Тем более в такое время, когда ему необходимо быть неотлучно в штабе округа. Однако стоило только Сбоеву вспомнить во всех подробностях разговор дивизионного комиссара с наркомом – а этот разговор Тареев передал дословно: и то, как возмущался нарком по поводу разведданных, переданных в Генеральный штаб, как он тут же почувствовал – сердце его защемило, сжалось. «Неужели нарком подключил к этому вопросу Окоемова? – полоснула по сердцу тревожная догадка. – Ведь он так и заявил Тарееву: люди, от которых исходит донесение о сдаче Юхнова, – паникеры и провокаторы».

И Сбоев вспомнил случай: месяц назад штабная машинистка, печатавшая автобиографии членов Военного совета, в спешке перепутала листы и на стол Сбоева положила биографию дивизионного комиссара Тареева, а автобиографию Сбоева, как потом выяснилось, отнесла в кабинет Тареева. Не видя в этом великого греха, Сбоев прочитал биографию члена Военного совета, и после этого прочтения дивизионный комиссар поднялся в его глазах выше, значительней, он предстал перед командующим ВВС человеком, достойным глубокого уважения, солдатом, прошедшим «сквозь бои и войны…». В свои восемнадцать лет Тареев служил в омской Красной гвардии; в Гражданскую войну бил колчаковцев и белочехов; на Каховском плацдарме грудь в грудь сходился в боях с врангелевцами; форсировал Сиваш во время штурма Перекопа; будучи комиссаром полка, освобождал Севастополь; уничтожал белобандитов в Одессе… Многие годы служил комиссаром погранотряда на государственной границе; с 1935 года – начальник политотдела пограничных округов в Казахстане и на Дальнем Востоке; в партии – с начала 1919 года… «И как нарком смог бросить такое грозное обвинение коммунисту и солдату, связавшему свою судьбу с советской властью, с Красной армией?!» Распаляя себя гневом, Сбоев не заметил, как машина подкатила к главному подъезду Наркомата внутренних дел.

Окоемова Сбоев видел всего лишь один раз, и то издалека, случайно. Лично он не был с ним знаком: просто пока не было причин вступать в контакт с этим серьезным управлением. Зато лицо наркома стояло перед ним отчетливо, с чертами, выражающими характер непреклонный, суровый.

Лифт остановился.

Дежурный по управлению с тремя кубарями на петлицах, проверив удостоверение командующего, молча кивнул на высокую дверь, обитую черной кожей.

– Войдите.

В просторном кабинете Окоемова стоял длинный Т-образный стол, застланный зеленым сукном. На стенах – портреты Сталина и Дзержинского. По сторонам длинного стола стояло дюжины две стульев. На маленьком столике, рядом с креслом, под левой рукой Окоемова, стояло несколько телефонов, один из которых был с гербом посредине цифрового диска.

Окоемов закончил что-то писать и поднял голову, рассеянно глядя через плечо Сбоева. Казалось, что он был еще во власти какой-то сложной, еще не до конца решенной задачи. Потом, словно отрешившись от не дающей ему покоя мысли, провел ладонью по лбу, точно разглаживая его, и в упор посмотрел на Сбоева.

Первый вопрос, который Окоемов задал генералу, и тон его голоса уже говорили о том, что к встрече с командующим ВВС начальник управления психологически был подготовлен.

– Вы знаете, генерал, что после вашего донесения, которое было передано маршалу Шапошникову, о том, что к Юхнову подошли немецкие танки, у товарища Сталина было плохо с сердцем?

– Этого я не знаю, – сдержанно ответил Сбоев.

– А теперь я хочу задать вам главный вопрос, ради которого я вас вызвал.

– Я вас слушаю.

– Полоса Западного и Резервного фронтов лежит или не лежит в зоне Московского военного округа?

– Нет, не лежит.

– Тогда почему вы, генерал, проявляете такое усердие и занимаетесь барражированием над территорией Западного и Резервного фронтов? Ведь это не ваш сектор, не ваши земли.

– Усердие в военной службе всегда было родной сестрой доблести. И если вы находите, что при облете района Спас-Деменск, Юхнов летчики сто двадцатого истребительного полка проявили усердие, то мне, как командующему, это дважды приятно слышать.

Окоемов встал, окинул взглядом карту, висевшую за его спиной на стене.

– Какое вы имели право перешагивать барьеры территорий округа, который вам доверили?! Я это спрашиваю в связи с огромной тревогой Верховного Главнокомандующего, причиной которой было ваше донесение о вторжении вражеских танков в Юхнов.

Сбоев отчетливо припомнил число и даже час, когда по предложению командующего округом принималось решение вести постоянное барражирование зоны фронтов, лежащих за пределами территории Московского военного округа.

– Вам как, документально ответить на ваш вопрос или устно, в общем плане? – В душе Сбоева закипало негодование. В последние дни нервы его были так напряжены, что он с трудом сдерживался, чтоб не выразить своего возмущения. «Вместо боевых наград летчикам, которые, рискуя жизнью, своевременно разведали положение дел на Западном и Резервном фронтах и сообщили об этом по команде, – такая черная неблагодарность».

– Отвечайте устно, по памяти, но опираясь на документы. – Окоемов медленно разминал папиросу, не спуская глаз с генерала.

– Непрерывное наблюдение за передвижениями войск в полосе Резервного фронта и Можайской линии обороны командованием Московского военного округа поручено авиаторам ВВС округа двенадцатого сентября. С двенадцатого сентября для этой цели мы используем истребители с большим радиусом действия. Летчики сто двадцатого истребительного авиаполка успешно справляются с этой задачей.

– Дайте мне фотографии, в которых зафиксирован подход немецких танков к Юхнову. – Сказав это, Окоемов протянул к Сбоеву руку ладонью вверх. – Что же вы растерялись, генерал?

– На истребителях И-153 не установлено фотокамер.

– А почему для этой цели вы не использовали самолеты-разведчики, на которых есть такие камеры?

– В полках ВВС округа в настоящее время нет ни одного самолета-разведчика. Собственно, какая разница: на самолете какой марки добыты те или иные разведданные? По-моему, лишь бы они были точны.

– Ваша вина в том, что вы поверили паникерам и провокаторам! К Юхнову не подходили немецкие танки! По последним данным наземной разведки, сейчас идут бои в районе Вязьмы. – Окоемов нервничал. – Поверив трусам и паникерам, вы начали бить во все колокола, пока эта фальшивка не дошла через Генштаб до Сталина! Вместо того чтобы наказать преступную безответственность летчиков, вы сами, как мне кажется, ударились в панику!..

– Во-первых, я просил бы вас, товарищ Окоемов, без оскорблений. Вы разговариваете не с собственной женой, а с генералом, который пока еще командует военно-воздушными силами округа. Во-вторых… – Подступившие к горлу спазмы стесняли дыхание.

– Что же во-вторых?! – вкрадчиво произнес Окоемов и улыбаясь пустил в сторону генерала кольцо дыма.

– К Юхнову сегодня ровно в пятнадцать