Умереть, чтобы выжить. Фронтовые истории, наше время - Владлен Николаевич Чертинов

его и начал обстреливать из 120-миллиметровых минометов. Одна из мин разорвалась у него за спиной, когда он перебегал дорогу. Взрывом его сбило с ног – с головы слетел шлем, посекло ноги. Лесовоз думал, что он «трехсотый». Рядом был мостик, он заполз под него. Стал проверять себя: сухой – кровотечения нет. Оказалось, в него попали не осколки, а камни с дороги. Он пришел в свое расположение и со смехом рассказывал, как полз, как готовился умереть под мостом, а наутро вместо того, чтобы приходить в себя после того, как его чуть не разорвало миной, уже опять бегал с ракетой за двумя танками. Они скрылись от него, и на этот раз он вернулся в блиндаж не веселым, а очень расстроенным. Притом что любой, кто воевал, скажет: танк – страшнее всего, что стреляет.

На СВО отец Петр стал подсознательно обращать внимание на то, с каким настроением люди относятся к смерти. Он считает, что, если человек называет себя верующим, но, попав в замес, потом месяц приходит в себя, значит, у него с верой не все в порядке. А Лесовоз хоть по рождению и не русский, но истинно православный, а значит, русский душой. И не только потому, что перед тем, как бегать за танком, взял у священника благословение, а именно благодаря своему отношению к смерти. Для настоящего христианина смерть – не ужас, не конец всему, а встреча с Богом. Правильное отношение к смерти – результат правильного отношения к жизни.

Фото предоставлено отцом Петром Репиным

Нашим предкам, если начиналась война, не приходило в голову прятаться или сбегать за границу. Потому еще, что Россия была христианской страной. А христианство – это религия подвига, преодоления себя ради того, чтобы стать лучше. Да и вообще, война была такой же частью жизни, как болезни и эпидемии (знаменитый хирург Николай Пирогов, кстати, так и называл войну – эпидемией травм). Воевать для мужчины было так же естественно, как для женщины рожать детей. А теперь то и другое воспринимается многими как проблема.

– Сегодня в обществе правит не христианское, а либеральное, потребительское мировоззрение. В нем главное – комфорт, а смерть – катастрофа. Человек с таким мировоззрением избегает о ней даже думать, смерть вызывает у него панику, рушит его мирок, – говорит отец Петр. – На фронте у такого мобилизованного в глазах слезы. Для людей с этим мировоззрением гомосексуалисты – не катастрофа, повальные разводы – не катастрофа, аборты – не катастрофа, а просто хирургическая операция. Но на войне не гибнет столько людей, сколько от абортов.

И антивоенную позицию, по мнению отца Петра Репина, многие занимают именно из страха потерять комфорт, в том числе душевный. А в причины войны, в происходящее в стране и в мире они даже вникать не хотят, как маленькие дети, прячущиеся от своих страхов под одеялом.

Многие современные люди не хотят быть реалистами, они готовы быть кем угодно – только бы им пообещали покой и комфорт. Живя в комфорте, они в первую очередь исключают из своего образа мыслей такое дискомфортное понятие как смерть. А ведь это ключевой момент бытия.

Священник считает, что человек общества потребления тяготеет к булгаковскому образу счастья – спрятаться от реального мира, отрешиться от всего, обняв свою мягкую Маргариту, уйти от реальности в виртуальность. Но если так жить, то мы выродимся. И неслучайно булгаковский Воланд по просьбе Иисуса отправляет Мастера вместе с его подругой не в рай, а в покой, потому что рая они не заслуживают. Но покой – это Лимб, первый круг ада. Там нет вечных мук, но нет и радости. Люди там живут в скорби.

Отец Петр часто ездил на СВО, но считал и считает, что основная работа у священников не на войне, а в тылу. А во время поездок на фронт он даже испытывал облегчение, потому что там более здоровая обстановка. Там мужчины больше похожи на мужчин, а женщины – на женщин. Там больше нормальных людей. И именно по этой причине многие раненые в госпиталях, хоть у них и закончился контракт, стремились снова вернуться на фронт, а не в тыл.

– Там очень греет чувство сопричастности к большому делу – защите Отечества, освобождения Русской земли. Там, на фронте, у нас есть государство, история, лидер. Там все – братья по оружию. А на гражданке – каждый сам по себе, – говорит отец Петр. – Моя точка зрения: война – это история не про кошмары, а про любовь, радость, совесть, честь, долг и смысл. Это, конечно, не легкая работа, но она изменяет людей к лучшему, к правильному. Война очищает и оздоравливает. Как отдельного человека, так и все наше общество.

Многие писатели сделали себе имя, описывая бессмысленность войны. Но в войне смысл есть. Это смысл тысячелетнего противостояния добра и зла, смысл защиты Отечества. Для многих сегодня это пустые слова. Хотя они носят самый прямой, утилитарный характер.

Март 2024 года – «Крокус-Сити». Враги пришли к нам в дом – расстреливают, режут. Так будет и дальше, если русский солдат даст слабину. Отец Петр сравнивает его с рекой Волгой:

– Когда-то она была богатой русской рекой-кормилицей, в советское время ее испортили, ее экологическое состояние сильно ухудшилось. Но тем не менее это все еще Волга. И Байкал – это Байкал. Так и русские люди. По сравнению с предками в человеческом плане мы стали пожиже. Но все равно русский воин остается русским воином. Он такой же вечный, как Волга и Байкал.

И у этого вечного русского воина есть извечные враги. Которые всегда жили за счет других – обманывали, грабили тех, кто слабее, глупее. Они всегда воспринимали Россию с ее богатствами как лакомый кусок, но он всякий раз оказывался им не по зубам. Потому и злятся, мажут нас грязью, что не могут захватить. И никогда не оставят попыток. И поэтому война для нашей страны, увы, состояние традиционное. Это то, к чему мы должны быть готовы всегда. Рядом с нами – древнее зло, от которого нет никакой другой защиты, кроме нашего мужества.

– Наши деды и прадеды в 1945-м отодвинули линию соприкосновения с извечным врагом аж до Берлина, – говорит отец Петр. – А потом мы вдруг начали добровольно разоружаться, захотели врагу понравиться. Ну и к чему в итоге нас привел пацифизм? К большой русской крови. Сейчас определяется, где пройдет линия соприкосновения для наших детей и внуков. Чем