Дюнкерк - М. П. Николаева

план. Если фон Боку удастся зайти за французские части с севера, то он непременно будет угрожать Парижу. Если французы и англичане встанут на его пути и даже оттеснят на восток, они окажутся в ловушке. На левом фланге группа армий «C» должна была заставить французов защищать линию Мажино и тем самым сковать их силы. Решающий же удар переносился в зону действия группы армий «A», которая имела в своем составе 44 дивизии и две трети всех германских танков и должна была прорваться через Арденны, захватить переправы через реку Сомму, пройти между Седаном и Динаном, а потом повернуть на северо-запад по долине Соммы до Амьена, Абвиля и побережья Ла-Манша. То есть фактически разрезать Францию быстрым ударом на две части.

Манштейна не слишком хотели слушать в Генеральном штабе, но он через их головы обратился лично к Гитлеру. Тот пришел в восторг, предложения Манштейна были приняты в разработку и в результате стали итоговой версией плана «Гельб».

Во Франции об этом плане тоже слышали, да французские военные специалисты и сами изучали все свои слабые места, в том числе участок границы в Арденнах. Гамелен какое-то время даже отстаивал версию, что немцы ударят именно там. Но в итоге он послушался этих самых специалистов, утверждавших, что массированный танковый удар в такой местности, как Арденны, невозможен, и, переведя оттуда войска поближе к Бельгии, практически оголил этот участок границы. Англичане слабо пытались возражать, но, как вспоминал в своих мемуарах Черчилль, слишком уж критиковать французов, чья армия по силе в десять раз превосходила английскую, они не решились. «Французы полагали, что Арденны были непроходимы для больших современных армий, – писал он. – Маршал Петэн заявил военной комиссии сената: «Этот сектор не опасен».

Откуда такая уверенность? Удивительно, но из практического военного опыта. Иногда он бывает только лишним, особенно если это опыт двадцатилетней давности.

Есть такой старый студенческий анекдот. Преподаватель спрашивает:

– Расскажите, как началась Вторая мировая война.

Студент:

– Кругом огонь, дым и танки, танки, танки!

Шутки шутками, но танк действительно стал неким символом Второй мировой войны. И первое, что приходит в голову большинству людей, когда идет речь о войне, – это танковые сражения, многократно показанные в хрониках и художественных фильмах.

Поэтому сейчас очень сложно представить, что в 1939 году значение танков в предстоящей войне очень сильно недооценивалось всеми, кроме немцев. «Опыт войны 1914–1918 годов с затяжными действиями на стабильном фронте считался непреложным и в период между войнами. Во время Первой мировой войны появился на свет танк. Однако самый характер войны не давал возможности полностью проявиться всем его возможностям. В Англии, Франции, а потом и в Германии некоторые дальновидные люди сумели понять возможности танка – но только в Германии, во вновь созданной армии, нашлись люди, способные реализовать то, что предвидели их предшественники… В 1939 году в немецкой армии считали, что танки способны совершать стремительные и глубокие прорывы в глубь территории противника, что авиация может их поддерживать, а если потребуется, и снабжать, что механизированная артиллерия может двигаться вместе с танками и что моторизованная пехота может взаимодействовать с ними и удерживать захваченное ими пространство. Сегодня это представляется азбучной истиной, но тогда это была новая идея»[3].

Подводя некий промежуточный итог, можно сказать, что судьба французской армии была предрешена еще до начала немецкого наступления. Просто потому, что из двух планов Франция придерживалась устаревшего, основываясь на опыте Первой мировой войны, а Германия – современного, основываясь на опыте успешного использования танков в польской кампании. Как позже заметил Черчилль: «Естественные препятствия не мешали немцам проложить путь через Арденны. Наоборот, они полагали, что современные механические транспортные средства и широкая организация дорожного строительства превращают этот район, дотоле считавшийся непроходимым, в наиболее короткий, верный и легкий для проникновения во Францию и срыва всего французского плана контрнаступления».

В результате 10 мая группа армий «A», следуя плану «Гельб», начала свое движение через Арденны и к 12 мая дошла до Мааса, в то время как основные силы союзников все это время двигались в Бельгию, тем самым попав в капкан. Вскоре им пришлось думать уже не о том, как удержать Бельгию, а о том, как из нее выбраться.

Из мемуаров Гая Пенроуза Гибсона, «Впереди вражеский берег».

Я потянулся и включил радио, чтобы услышать обо всем этом подробнее. Наши войска начали наступление, чтобы спасти Бельгию. Линия Мажино была и осталась неприступной. Немецкие танки едут сами собой. Однако военный комментатор неосторожно заметил, что как бы далеко ни заехал танк, рано или поздно у него кончится горючее. А кроме того, прорвавшиеся танки можно отрезать от главных сил и легко уничтожить. Он заверял публику, что нет никаких оснований для беспокойства, хотя противник и вклинился в наши линии. Это совершенно обычное дело на войне, и обе стороны подвергаются серьезному риску. Эти новости немедленно подняли всех на ноги. Никто не понимал, чему можно верить, а чему – нет.

Слишком свеж был в памяти безудержный оптимизм Норвежской кампании. И потому мы готовились к самому худшему. Все увольнения были отменены, а эскадрилья была приведена в получасовую готовность.

13–14 мая немецкие войска, пройдя южную часть Бельгии, вышли на франко-бельгийскую границу. 14 мая семь танковых дивизий переправились через Маас. Еще пять моторизованных дивизий были на подходе к Седану. И наконец две последние танковые дивизии должны были через несколько дней прибыть в зону действий 4-й армии. Момент внезапности удалось полностью использовать, все трудности местности и технического осуществления операции были успешно преодолены немецкой армией.

«Танковая армия, невиданная в истории войн по своей численности, концентрации боевой техники, мобильности и ударной мощи, которая начала продвижение от немецкой границы еще 10 мая, тремя колоннами, растянувшись на сотни километров, теперь прорвалась через французские 9-ю и 2-ю армии и устремилась к Ла-Маншу, оставив союзные войска в Бельгии, – пишет Ширер. – Это была грозная, неумолимая сила. Ее появлению предшествовали следовавшие одна за другой атаки пикирующих бомбардировщиков, которые обрабатывали французские оборонительные рубежи; на месте переправ через реки и каналы кишмя кишели саперы и понтонеры, ставившие на воду резиновые лодки и наводившие понтонные мосты; у каждой танковой дивизии имелась своя самоходная артиллерия и по одной бригаде мотопехоты; а непосредственно за танковыми корпусами шли дивизии моторизованной пехоты с целью закрепиться на позициях, захваченных танковыми частями, – такую махину из стали и огня невозможно было остановить теми средствами, которыми располагали ошеломленные обороняющиеся».

На стокилометровом фронте между Седаном и Намюром располагались в основном французские резервные дивизии первой