Империя истребления: История массовых убийств, совершенных нацистами - Алекс Кей

мне поступают почти все новые пациенты из района между Лейпцигом, Хемницем и Майсеном. Конечно, я никогда не смог бы разместить этих прибывших, если бы не проводил соответствующие мероприятия по освобождению мест, которые проходят весьма гладко. При этом я испытываю реальную нехватку необходимых медикаментов». Во-вторых, ни Брандт, ни кто-либо еще в Берлине не решал, кто именно и в каких количествах будет убит; такого рода решения принимались по усмотрению отдельных учреждений. Впрочем, за предоставление лекарств отвечал берлинский штаб программы «эвтаназии», о чем свидетельствуют процитированные выше письма Вишера к Нитше от 13 сентября и 4 ноября. В-третьих, убийства пациентов в Мезериц-Обравальде (Померания) и Хадамаре возобновились уже летом 1942 г., за год до разрешения Брандта. А в Гросшвайднице (Саксония) они и не прекращались. И действительно, Гросшвайдниц, Хадамар и Мезериц-Обравальде были тремя главными центрами убийств второй фазы программы «эвтаназии»{418}.

Мезериц-Обравальде, пользовавшаяся, пожалуй, наиболее дурной славой «смертельная больница» из действовавших в период децентрализованной «эвтаназии», в 1939 г. вмещала 900 пациентов. Однако во время войны она оказалась переполненной – и на по меньшей мере 2000 пациентов здесь приходилось всего три врача-специалиста. Ее превращение в место систематических убийств пациентов началось зимой 1941/42 г. Оно совпало с назначением губернатором Померании Францем Шведе-Кобургом Вальтера Грабовски на должность директора по хозяйственным вопросам в ноябре 1941 г. Пациенты-инвалиды перевозились из более чем тридцати немецких городов, как правило, ночью. После поездки в неотапливаемых поездах посреди зимы многие пациенты из Гамбурга прибывали в Мезериц-Обравальде уже мертвыми. В первую очередь убивали тех, кого классифицировали как непригодных к работе; пациентов, которые создавали дополнительные трудности для медперсонала или считались буйными; всех, кто пытался сбежать или сообщить третьим лицам об условиях содержания в больнице; а также всех, кто вслух высказывался о своих подозрениях относительно организованных отравлений. Убийства совершались посредством инъекций или перорального введения смертельной дозы обезболивающих или седативных препаратов. Также пациенты умирали от преднамеренно вызванного истощения и хронического недоедания; параллельно усиливалась их систематическая эксплуатация в качестве рабочей силы. С 1942 по 1945 г. в Мезериц-Обравальде было убито в общей сложности 18 000 пациентов{419}.

Хадамар был единственным учреждением, которое использовалось в качестве центра убийств как во время первой их фазы, когда использовался газ, так и после приказа об остановке, в период децентрализованной «эвтаназии», когда практиковались передозировка лекарств, лишение доступа к пище или преднамеренный отказ в медицинской помощи. В ходе этой второй фазы убийств, с августа 1942 г. по март 1945 г., в Хадамаре было умерщвлено в общей сложности 4411 пациентов. Большинство из них прибыли из учреждений Бремена, Гамбурга, Рейнской области, Гессена-Нассау, Бранденбурга, Бадена и Эльзаса. В числе жертв были не только люди с ограниченными психическими и физическими возможностями, но и подневольные рабочие, больные туберкулезом, получившие тяжелые психические травмы во время бомбардировок жители больших городов, солдаты вермахта, которые оказались не в состоянии справиться с психологическим воздействием войны, и дети на попечении, чьи родители были евреями. Штаб-квартира программы Т4 в Берлине больше не занималась отбором жертв. Вместо этого каждое утро решал, кто будет убит ближайшей ночью, главный врач доктор Адольф Вальманн при содействии старшей медсестры Ирмгард Хубер и старшего санитара Генриха Руоффа. Приговоренный после войны к смертной казни за участие в убийствах в Хадамаре санитар Карл Виллиг перед тем, как отправиться на виселицу, сказал: «Я выполнял свой долг немецкого чиновника. Бог мне свидетель»{420}.

Пожалуй, лучше всего самостоятельный характер действий медицинского персонала в период децентрализованной «эвтаназии» иллюстрирует происходившее в Кауфбойрен-Ирзее. Там убийства пациентов продолжались даже после безоговорочной капитуляции Германии 8 мая 1945 г., которая положила конец Второй мировой войне в Европе. Персонал в последний раз убил ребенка 29 мая, через три недели после прекращения военных действий: Мина Вёрле, старшая медсестра «особого детского отделения», сделала смертельную инъекцию четырехлетнему Рихарду Йенне. Директор Фальтльхаузер зафиксировал смерть ребенка от «тифа» в 13:10. Хотя американские войска вошли в город Кауфбойрен в конце апреля, они на протяжении нескольких недель воздерживались от проникновения непосредственно в больницу: их отпугивал большой знак, предупреждавший о разразившейся здесь вспышке некоего заболевания. В итоге рутинный процесс умерщвления продолжался и после официального окончания войны{421}.

Как показывают современные исследования, с 1939 по 1945 г. в пределах Третьего рейха, включая аннексированные территории, были убиты по меньшей мере 196 000 человек, психически нездоровых и с ограниченными физическими возможностями, преимущественно пациенты психиатрических учреждений. Если прибавить сюда примерно 80 000 человек, убитых в учреждениях на оккупированных польских, французских и советских территориях, а также 20 000 узников концлагерей, убитых в рамках программы Т4, то число погибших возрастет почти до 300 000. Так называемая программа «эвтаназии» была запущена национал-социалистическим аппаратом сознательно и осуществлялась планомерно и систематически; взятая целиком, она привела к полному уничтожению четко определенной преступниками группы людей. Целью убийств было расово-биологическое «очищение» и укрепление немецкой нации. У умственно и физически ограниченных людей не было возможности избежать принудительной классификации и попадания в категорию «недостойных жизни»{422}.

Диапазон способов убийства, использовавшихся в различных программах «эвтаназии» в рейхе и на оккупированных территориях, в особенности газ, расстрелы и голод, очень четко характеризует нацистские массовые убийства в целом. Из этих способов в последние три года войны для умерщвления психиатрических пациентов применялся в первую очередь голод. Нацисты использовали голод в огромных масштабах – наряду с отравляющим газом и пулями – для убийства миллионов людей на подконтрольных им территориях. Жертвы относились к разным группам, погибали в разных местах и контекстах – пленные красноармейцы в лагерях для военнопленных, жители советских городов, евреи в гетто в оккупированной Польше, психиатрические пациенты в немецких психбольницах, – но все они подверглись медленному умерщвлению, став жертвами нарочно организованного голода.

Глава 12

Подавление Варшавского восстания

Здесь уже заходила речь о том, что в результате немецкого превентивного террора и репрессий погибло около миллиона человек, по большей части безоружных гражданских лиц и в основном неевреев. Эти люди, как правило, проживали в сельской местности. В ряде случаев жертвами так называемых операций по умиротворению и антипартизанской войны становились и массы городских жителей, оказавшихся под немецкой оккупацией. Как и более миллиона жителей Ленинграда, умерших от голода, эти гражданские лица сделались для немецких оккупационных войск живыми мишенями – именно в рамках преднамеренной политики массового истребления (а не погибли в результате воздушных бомбардировок, какими бы неизбирательными они ни были, или в результате других актов обычной войны). Самым массовым убийством в городских условиях стало подавление Варшавского восстания в августе и сентябре 1944 г. В городе с населением в 1 млн человек в результате бойни, организованной немецкими войсками, погибло до 185 000 мирных жителей{423}.

После обнаружения в апреле 1943 г. захоронения 22 000 польских офицеров, убитых НКВД в Катынском лесу под Смоленском тремя годами ранее, польское правительство в изгнании в Лондоне потребовало провести независимое расследование этих убийств. В ответ Иосиф Сталин разорвал дипломатические отношения с поляками. 4 января 1944 г. Красная армия в ходе наступательных боев с вермахтом пересекла довоенную польско-советскую границу и стала занимать территории, которые раньше относились к восточной части Польши, а теперь являлись Западной Белоруссией и, таким образом, частью Советского Союза. 22 июня Красная армия начала в Белоруссии операцию «Багратион» против группы армий «Центр», сумев к первым числам июля прорвать немецкую линию фронта. В ответ на быстрое продвижение советских войск польская Армия Крайова (Отечественная армия), лояльная польскому правительству в изгнании в Лондоне, организовала серию наступательных операций против немецких войск под кодовым названием «Буря». В июле она предприняла попытки захватить принадлежавшие ранее Польше Вильнюс и Львов до прихода Красной армии. В обоих случаях наступление Армии Крайовой происходило с задержкой – достаточной для того, чтобы подоспели советские войска; притом что подразделения Армии Крайовой и Красной армии освободили оба города объединенными усилиями, вскоре после этого польские войска оперативно разоружались и нередко подвергались аресту советскими{424}.

Между тем 20 июля горстка немецких военных попыталась – и потерпела неудачу – убить Адольфа Гитлера. Эта новость вселила некоторую надежду в варшавских командиров польского