Империя истребления: История массовых убийств, совершенных нацистами - Алекс Кей

Дочь взяла меня за руку, и мы пошли в направлении стены. Когда мы оказались у стены, по нам стали стрелять. Первый выстрел попал мне в шею. Я упала и получила еще три ранения: одно в руку и два – в районе сердца. Дочь упала рядом со мной, почти сразу же я услышала еще один выстрел, после чего она перестала двигаться. Все это время приводили новые группы поляков, но я не знаю, как часто. Я не знаю, как долго это продолжалось, так как я была в полном бреду. В промежутках между расстрелами и перед самым вечером эсэсовцы и украинцы ходили вокруг, добивая раненых (они добили мою дочь и человека, лежавшего рядом со мной) и снимая с них украшения. Наступив на меня, они сломали мне левую руку (ту, в которую я была ранена) и правую ключицу, сорвали с пальцев кольцо.

Жительница того же дома, Ванда Лурье, была на последнем месяце беременности. Ее отправили на фабрику «Урсус» вместе с тремя детьми четырех, шести и двенадцати лет: «Я шла последней и все время отставала, надеясь, что они не будут убивать беременную женщину. Однако меня взяли в последнюю группу. Во дворе фабрики я увидела груду тел высотой около метра». Она потеряла своих детей:

Я пошла к месту казни, держа в правой руке две маленькие ручки моих младших детей, а в левой – руку старшего сына. Дети плакали и молились; старший, увидев трупы, закричал, что нас хотят убить, и позвал отца. Первый выстрел попал в моего старшего сына, второй – в меня, третий – в моих младших детей.

Ванда была ранена, но осталась живой под грудой трупов и стала свидетельницей всех произошедших казней. На следующий день они прекратились, но немцы вернулись с собаками. «Они ходили и прыгали по трупам, чтобы проверить, жив ли кто-нибудь из расстрелянных. На третий день я почувствовала, как в моей утробе зашевелился ребенок. Я твердо решила, что этот ребенок не умрет, и огляделась вокруг, чтобы придумать, как сбежать». Ванде удалось выбраться из-под окровавленных тел, когда немцы ушли, и спрятаться в подвале. 20 августа, когда сверху все еще бушевали бои, она родила здорового мальчика{437}.

Массовые убийства несколько замедлились 6 августа – возможно, потому, что патронов не хватало, они требовались в других местах. Райнефарт жаловался, что у него недостаточно боеприпасов, чтобы убить всех мирных жителей. В записанном телефонном разговоре с командующим 9-й армией генерал-лейтенантом Форманом 5 августа он сказал: «Что мне делать с гражданскими? У меня меньше боеприпасов, чем пленных». Ответ Райнефарта на вопрос Формана о потерях показывает, что подавление Варшавского восстания не имело ничего общего с обычным боем: «Наши потери – шесть убитых, двадцать четыре тяжелораненых, двенадцать легкораненых; потери противника, включая расстрелянных, – более 10 000 человек». Немцы применяли примерно тот же подход, что в оккупированной Белоруссии, где на протяжении предшествующих двух лет проводились так называемые крупномасштабные операции, только на этот раз массовая резня развернулась не в сельской местности и не в небольших поселках, а в крупном европейском городе{438}.

Всего за два дня подразделения боевой группы Райнефарта хладнокровно убили в Воле до 40 000 польских гражданских лиц – мужчин, женщин и детей. Одна только бригада Дирлевангера уничтожила 5 августа 12 500 мирных жителей. По количеству жертв резня в Воле превзошла даже массовый расстрел 33 771 украинского еврея в Бабьем Яре 29 и 30 сентября 1941 г. По масштабам она сравнялась с крупнейшим массовым расстрелом евреев во время войны – операцией «Праздник урожая», в ходе которой 3–5 ноября 1943 г. в районе Люблина было убито 42 000 евреев. Около 100 000 мирных жителей бежали из Воли и соседнего района Охота, где свирепствовала бригада Каминского, в основном в Старый город и центр Варшавы. Бригада Каминского входила в состав второй боевой группы под командованием бригадного генерала Гюнтера Рора. Бригаду, названную его именем, возглавлял русский коллаборационист-антикоммунист Бронислав Каминский[17], еще один ветеран немецкого террора в Белоруссии, наряду с Бахом-Зелевски и Дирлевангером. Хотя массовых расстрелов в Охоте было меньше, чем в Воле, поскольку войска Каминского больше интересовали изнасилования и грабежи, тем не менее многих ее мирных обитателей убили группами или поодиночке. Одно из самых страшных злодеяний было совершено в еще одной больнице – Радиевом институте. Там люди Каминского на протяжении двух недель, с 5 по 19 августа, убили 170 пациентов и сотрудников, часто предварительно (и порой неоднократно) насилуя женщин, а затем сожгли здание{439}.

Разрушение целого города

После того как Воля пала, Бах-Зелевски нацелился на Старый город. Нужно было восстановить связи и снабжение 9-й армии через мост Кербедза и расположенный севернее железнодорожный мост у Цитадели, которые остались неразрушенными, – сразу за границей Старого города. Перед атакой 13 августа недавно сформированный «корпус фон дем Баха», названный в честь Баха-Зелевски, насчитывал почти 26 000 солдат, двадцать шесть танков, тридцать восемь штурмовых орудий и несколько артиллерийских подразделений, одно из которых было оснащено самой большой мортирой Второй мировой войны (600-миллиметровым «Карлом»); кроме того, он располагал поддержкой с воздуха. Одновременно против Старого города двинулась боевая группа Райнефарта, насчитывавшая около 8000 человек. С юга их поддерживали 5000 солдат под командованием генерал-майора Штахеля, которых войска Дирлевангера вывели из окружения во второй половине дня 6 августа{440}.

39 000 немецких солдат перешли в наступление в 10 часов утра 13 августа. За несколько дней было разрушено около трети построек Старого города; несмотря на то что Бах-Зелевски после бойни в Воле приказал прекратить массовые расстрелы женщин и детей и ограничил убийства гражданских лиц мужчинами, потери среди гражданского населения исчислялись тысячами. Впрочем, то был не жест гуманности, а скорее тактический расчет, направленный на более эффективное достижение целей Гитлера: хаос, вызванный массовыми убийствами, был настолько велик, что мешал операциям немцев против повстанческих сил. По состоянию на 17 августа менее 5000 солдат Армии Крайовой защищали территорию шириной всего 1200 м и длиной 600–1100 м. Из 75 000–100 000 гражданских лиц, которые первоначально оказались заблокированными в центре Старого города (среди них было много беженцев из Воли и Охоты), в районе, отбитом немцами, находились по крайней мере 10 000 человек; еще около 40 000 оставались в районе, контролируемом повстанцами. Каждый день повстанцы отражали по нескольку атак, но постепенно им приходилось оставлять руины расстрелянных и разбомбленных зданий. Служивший в Армии Крайовой поэт Юзеф Щепаньский, размышляя о тщетной надежде варшавян на то, что Советы еще смогут спасти их город от полного разрушения, писал: «Мы ждем тебя, красная чума, / Чтобы ты избавила нас от черной смерти»{441}.

1 сентября повстанцы расстреляли последние патроны и израсходовали последние резервы. Во второй половине дня бои утихли. Вечером началась эвакуация из Старого города по канализационным трубам. На следующий день после артиллерийского обстрела, продолжавшегося несколько часов, немцы заняли руины Старого города. Массовые убийства продолжились даже теперь. Их жертвами стали в основном больные и раненые, находившиеся в больницах и временных пунктах первой помощи. Немцы не щадили даже стариков и калек. Особенно жестоким было обращение с ранеными, которых безжалостно убивали и зачастую сжигали заживо. Среди больниц, где бесчинствовали люди Дирлевангера, были клиники по адресам Фрета, 10 (расстреляно 60 человек вместе с персоналом), Длуга, 7 (только на первом и втором этажах убито 400 человек), Мёдова, 24, Килиньского, 1/3, «Кривой фонарь» на улице Подвале, 25 и менее крупная «Черный лебедь» на улице Подвале, 46 (убито 30 человек). Часть мирных жителей и легких больных была эвакуирована из Старого города, и многие из них были расстреляны в пути на улицах Подвале и Вонски-Дунай, на Замковой площади и в районе Мариенштат. Немцы расстреляли и сожгли сотни раненых, в том числе 430 человек в одном лишь госпитале на улице Длуга. Хотя массовые убийства мирных жителей не достигли масштабов резни в Воле, тем не менее с 13 августа по 2 сентября