Операция «Багратион». «Оба удара главные…». К 75-летию операции - Михаил Владиславович Синицын

Бобруйском два котла. И на это есть причины, которые мы обозначим в конце этого раздела на основе анализа действий советского командования. Если вкратце, то считалось, что вся бобруйская группировка оказалась в «котле» восточнее Березины (согласно принятому советским командованием плану всей операции), и из этого строился дальнейший расчет действий.

Железнодорожный мост у г. Бобруйска после освобождения. 1944

27 июня войска почти всего немецкого 35-го армейского корпуса отходили к Березине. В этом районе советской авиаразведкой отмечалось до 150 танков и самоходных орудий, до 1000 орудий разных калибров, до 6000 автомашин, до 400 тягачей и обозы.

Уже утром немецкими командирами принимается решение идти на прорыв с целью выбить 9-й тк из Титовки. В голове колонны находились танки и самоходные орудия, за ними следовали автомашины с боеприпасами и горючим. Артиллерия располагалась частью в колонне, часть по бокам для поддержки движущейся колонны. Данные об этой группировке начали поступать в штаб 16-й ВА еще утром, но утренняя разведка не давала точных данных о целях, по которым возможно было нанесение ударов авиации. Кроме того, в условиях стремительного наступления советских войск принадлежность колонн было определить трудно. К тому же авиасоединениям был дан приказ поддерживать наземные войска и действовать по целям, указанным наземным командованием. 27 июня во второй половине дня воздушная разведка донесла о колоннах юго-восточнее Бобруйска, двигающихся на север.

В докладе 16-й ВА о боевых действиях за 27 июня указано, что целью противника было выйти на западный берег реки Березина. Однако немецкий историк Р. Хинце в своей работе приводит приказ командира 35-го армейского корпуса фон Лютцова, в котором говорится о том, что целью группировки ставится прорыв в сторону 4-й полевой армии, на север. Поэтому, учитывая то, что под Бобруйском уже сформировался основной котел благодаря действиям 1-го гв. танкового корпуса, это решение куда более логично, чем выход из одного кольца в другое. Рокоссовский вспоминал: «Этим, видимо, стремился воспользоваться командующий 9-й немецкой армии. 27 июня он приказал командиру 35-го армейского корпуса во что бы то ни стало пробиться либо в Бобруйск, либо на север к Погорелому на соединение с 4-й армией. Фон Лютцов решил уничтожить всю технику и пробиваться на север»[682]. Это же подтверждает командир 6-й немецкой дивизии генерал-лейтенант Ганс Вальтер Гейне, взятый в плен 30 июня восточнее Бобруйска: «Последний приказ был мною получен от командира 35-го ак генерал-лейтенанта фон Лютцова 25.6.44; в приказе указывалось, что дивизия должна отойти в северном направлении через две переправы на р. Ола на соединение с 4-й армией. Однако не упоминалось ни одним словом о противнике, соседях и рубеже отхода»[683].

Бахаров Борис Сергеевич, командир 9-го танкового корпуса. Источник: БКМ

Генерал Горбатов видел то, как складывалась ситуация под Титовкой. В поддержку танкистам 9-го танкового корпуса Бахарова он послал 108-ю стрелковую дивизию. Горбатов вспоминает: «…на рассвете четвертого дня 9-й тк в районе Титовки попал в трудное положение: не допуская отхода противника по шоссе, он сам оказался в полуокружении. Гитлеровцы наступали на него с востока и юга и обстреливали с запада – Бобруйска. В 6 часов утра тревожные сигналы, поступавшие из корпуса, зазвучали как сигналы бедствия, наши успокоительные ответы по радио не оказывали нужного влияния, сигналы поступали через каждые 30 минут, один тревожнее другого»[684]. Командир 3-й армии отдает приказ командирам 41-го и 40-го ск ускорить наступление. Но разрыв между стрелковыми корпусами и 9-м тк по-прежнему оставался очень большим. Горбатов решает сам ехать в Титовку. В мемуарах он описывает этот эпизод так: «Мы понимали, что подвергаемся риску, но он оказался значительно большим, чем мы предполагали. Первые пять километров мы не видели ни своих, ни немцев; на шестом километре на минутку остановились у взвода с пулеметами, выставленного 35-м стрелковым корпусом как прикрытие. Не узнав ничего нового, продолжали ехать со скоростью сорок километров в час. Увидели две группы немцев, которые, боязливо оглядываясь, спешили пересечь шоссе в северо-западном направлении. Чем дальше мы ехали, тем больше видели групп противника, все более крупных, перебегавших шоссе впереди и сзади нас. Встретили и машины с пушками на прицепе, переезжавшие шоссе. В двух местах мимо нас просвистели пули, выпущенные откуда-то из кустов. Путь в тридцать километров, который мы преодолели, показался нам бесконечно длинным. Назад не вернулись только потому, что считали возвращение по той же дороге еще более опасным. Мы напряженно вглядывались в кусты, надеясь разглядеть своих, кого-нибудь из состава танкового корпуса. На дороге стояли подбитые, еще дымящиеся немецкие танки и машины, – по-видимому, результат только что закончившегося боя. И наконец мы увидели свои танки, башни которых были обращены в нашу сторону. Удивленные и обрадованные танкисты окружили нас, подъехал командир корпуса Б. С. Бахарев с начальником политотдела. Мы обняли их, поблагодарили окруживших нас танкистов за вчерашний марш-маневр и за сегодняшнюю стойкую оборону и отправились на командный пункт корпуса. Командир корпуса удивился: „Ведь мы окружены, как вы могли проехать?“ Вид у него был довольно смущенный. Вероятно, раскаивался в своих тревожных сигналах»[685].

Приезд командарма-3 в Титовку имел достаточно большое значение. Сам Горбатов в своих мемуарах придает этому событию большой вес. Учитывая, что у танкистов подходили к концу боеприпасы, их положение и впрямь было тяжелое. На обратном пути Горбатова сопровождали три танка и две машины с пехотой. В такой обстановке, когда в тылу находились крупные силы противника, ехать одним было по меньшей мере рискованно. В районе Титовки враг предпринял до 15 контратак, стремясь прорваться на север.

С юга немецкие части теснила 48-я армия. Днем 27 июня командарм-48 Романенко ставит войскам невыполнимые задачи[686]. Наступавший вдоль р. Березина 53-й ск должен к утру 28 июня переправиться через реку Березину и пройти маршем около 12 км, выйдя в район Емельянова моста у Бобруйска. 42-й и 29-й ск должны к утру 28 июня форсировать Березину и овладеть Бобруйском и Щатково. О сильной группировке противника на восточном берегу Березины, командарм, по-видимому, данными не располагает. 27-го и 28 июня 48-я армия будет вести бои только по ликвидации группировки восточнее Березины.

В выводах в журнале боевых действий 48-й армии указывалось, что «при развитии операции значение удара на вспомогательном направлении, осуществленного 53-м ск, выросло почти до значения удара на главном направлении» и что «на направление вспомогательного удара было выделено достаточное количество сил»