Дневник артиллерийского офицера - Борис Геннадьевич Цеханович

командира полка через космическую связь связался с домом и поздравил Валю с годовщиной свадьбы. Когда в 3 часа ночи, я подошёл к кунгу, то в этот момент встретил подъезжающих со второго дивизиона Чистякова и Гутника, которые там мылись в бане. Были они сильно пьяны и при резком торможении ПРП Алексей Юльевич сильно ударился грудью о край люка. Охая и стеная, осторожно слез с машины и также осторожно забрался в кунг. Уселся на кровать и стал щупать грудь, переживая, что вполне возможно сломал себе рёбра.

Так как мои помощники были не в состояние нести службу, то мне пришлось дежурить с 4 часов ночи до 11 часов утра, когда они более-менее очухались. Лёг спать, а проснулся от того, что в кунг лезет мой друг подполковник Дунаев с артиллерийского полка. Обнялись, я позвонил в первый дивизион и через двадцать минут мне привезли две бутылки водки, организовали закуску и мы хорошо посидели до вечера.

Вечером меня вызвал к себе командир полка и поставил задачу: на вероятных путях выдвижения боевиков поставить неподвижные заградительные огни. Уже на ЦБУ запланировал десять НЗО* и в течение ночи два раза открывали по ним огонь.

Игорь Дунаев приехал для того чтобы на нашей высоте тоже организовать наблюдательный пункт и поработать там суток трое. Поэтому сегодня утром мы на двух ПРП выехали и без приключений забрались на высоту. КШМ Фролова уже утащили в арт. полк, и Игорь свой НП расположил в его окопе. День был тёплый, снег стремительно таял и что было интересно – дальняя местность видна чётко и отлично, но вся ближайшая была затянута плотным туманом. Хорошо был виден Бамут, по которому было выпущено только при нас около четырёхсот снарядов. Отлично просматривались горы и вход в Аргунское ущелье. Куда мы входили в 95 году. А рядом цементный завод и Чири-Юрт.

Ближе к обеду между позициями третьего батальона и Закан-Юртом появились подразделения 15 мотострелкового полка, которые сходу форсировав реку Сунжа, вышли к восточной окраине Закан-Юрта и оседлали дорогу на Баку, развернувшись фронтом на Алхан-Юрт.

С высоты я связался с первым дивизионом и договорился чтобы нам организовали баню на 17:30, а к обеду вернулись в лагерь.

Вечером, в 19:00 мы с Игорем были в первом дивизионе, хорошо помылись, а потом Семёнов пригласил нас поужинать у него. За неспешной беседой незаметно пролетело два часа и где-то в 21:30 приехал зам. по тылу 3го мсб и старшина 7 роты, у которых были свои разговоры и дела с Семёновым. Мы с Игорем собрались и уехали к себе.

* * *

Утром прихожу на ЦБУ, а там куча «новостей»: в 74 бригаде, что стоит севернее Грозного, пьяный лейтенант расстрелял офицера и солдата.

В 1 мсб ночью сгорела полевая автомобильная кухня, командир 2 роты во время тушения пожара сильно обжёг лицо – будут госпитализировать. А перед совещанием Семёнов доложил о ЧП в дивизионе: вчера вечером, командир взвода материального обеспечения прапорщик Оладышев машиной сбил шлагбаум и угнал Урал. Через несколько минут организовали погоню, но догнать уже не смогли. А прапорщик Оладышев подъехал к блок-посту 245 полка у поворота на Керлы-Юрт, обманул солдат, сказав, что там у него стоит сломанный КАМАЗ и уехал. Его успели обстрелять с БМП и остановили всё-таки машину, но когда приблизились, он резко вскочил в автомобиль и, рванув с места, скрылся в темноте, в сторону Горагорска.

Семёнов своим приказом организовал поиск прапорщика и машины, послав в Моздок группу военнослужащих во главе с начальником штаба дивизиона, с задачей задержать того, пока он не натворил дел. По предварительным данным он захватил с собой автомат с подствольником, 10 гранат к нему, около пятисот патронов, Ф-1 – 1 штука и 10 РГД-5. Я одобрил действия командира дивизиона.

Сам же решил заняться подготовкой к Дню Артиллерии, 18 ноября здесь на КП будем проводить банкет. Всё уже закуплено осталось только приготовить закуску и накрыть столы.

Где-то ближе к обеду, почувствовал себя плохо, голову стиснуло словно обручами, во всём теле сильнейшая слабость, но температуры не было. Кое-как до дежурил до обеда и, оставив за себя Чистякова, ушёл в кунг спать. Проснулся в половине десятого, по прежнему чувствуя себя отвратительно, и в довершение ко всему, перехватило горло отчего я сипел, с трудом дыша. Сержант Евдокимов, который топил сегодня у нас печку, быстро приготовил мне крепкий и сладкий чай. С трудом, но сумел выпить две кружки чая и эффект был неожиданным. В горло, изнутри хлынула «мокрота», в таком количестве, что чуть ею не захлебнулся. В течение десяти минут отхаркивался и откашливался, пока мне не стало легче, но боль в горле была такая, как будто там застрял кусок стекла. Кое-как заснул, но на удивление проспал всю ночь спокойно.

* * *

Утром, когда проснулся, был обрадован от ощущения, что мне уже было гораздо лучше. Проснулся от звуков интенсивной стрельбы артиллерии и хотя был очень слаб, но пришёл на ЦБУ. Оказывается, стрелял АДН, поддерживающий действия 15 мотострелкового полка.

Прошедшая ночь также не прошла без «сюрпризов»: в танковом батальоне взрывом гранаты оторвало руку танкисту – обстоятельства пока неизвестны. Утром привезли контрактника: ранение в ногу – чистый самострел. Сейчас сидит, ревёт – не хочет служить. А приехал к нам только 23 октября. Из-за этого командира вызвали «на ковёр» к командующему группировки. По прапорщику Оладышеву пока известий нет.

До обеда пошёл в первый дивизион выяснять обстоятельства побега Оладышева. Но то, что рассказал Семёнов, совсем не порадовало меня: – Борис Геннадьевич, когда вы с Дунаевым уехали, я ещё немного посидел с мужиками с третьего батальона, а потом лёг спать. Командир первой батареи капитан Тругуб и ещё пару офицеров в это время пошли к прапорщику Оладышеву и стали требовать у него водку, которую привёз замполит дивизиона. Командир взвода не дал. Тогда они стали его обвинять в том, что он и командование дивизиона обкрадывают их – офицеров и продают продукты. Ну и настучали тому по морде, что уже не раз случалось. Вот он обиделся и угнал Урал. Куда, мы догадываемся и туда то и направился Дзигунов. – А мне только и осталось с сожалением развести в стороны руки.

А тут после обеда отводит меня в сторону зам. по тылу и говорит, что повар-инструктор Надежда Петровна жалуется и очень обижена на моих офицеров. Мол, дерзко с ней разговаривают и делают оскорбительные замечания в её адрес. Короче,