Дневник артиллерийского офицера - Борис Геннадьевич Цеханович

было немного расслабиться и не следить за тем, что сказал ты или твой собеседник. Хорошо посидев, я уже собрался уходить, когда Владимир Александрович решил похвастать землянками, которые построили бойцы. Зашли в землянку взвода управления дивизиона – классная землянка. Большая, просторная, но внутри бардак. Такой же бардак и в других землянках, хотя сами были они также добротно сделаны.

– Александр Владимирович, с землянками – не зачёт. Через несколько дней приду снова и проверю порядок.

К Чикину подбежал один из командиров взводов и что-то прошептал ему на ухо, косясь на меня, после чего командир дивизиона расправил плечи: – Товарищ подполковник, офицеры дивизиона ждут вас в офицерской столовой.

Действительно, в столовой за накрытым столом сидели командиры батарей, начальник штаба, замполит и зам. по вооружению дивизиона. В доброй и дружеской атмосфере мы просидели за столом пока не стемнело и возвращался я к себе будучи сильно навеселе. Стемнело и когда зашёл в кунг попить кофе, увидел там бывшего подчинённого старшего лейтенанта Фролова с арт. полка. Он приехал на КШМ, чтобы организовать на горе «Чёрная» свой наблюдательный пункт, но не знал, как забраться на гору. Быстро решили все вопросы, из своих запасов дал ему немного продуктов, лихо вскочил на его КШМ и повёл их на высоту. Вечер был тихий и небольшой морозец только бодрил. Небо чистое, блистало множеством звёзд и яростно светила луна, также как небо искрился снег от фар КШМки, когда мы спустились по ложбине к подножью горы и, переключившись на первую передачу, стали медленно подыматься в самом пологом месте на вершину. Мотор натужно, но ровно гудел, вытягивая машину всё ближе и ближе к вершине. Слева тянулся пологий склон, а справа до самой вершины склон был крутой, переходящий в отвесный обрыв, высотой метров пятьдесят. Гусеницы несколько раз предательски проскальзывали и каждый раз сердце болезненно сжималось. Если КШМка хоть чуть-чуть соскользнёт с дороги, то ничего уже не спасёт нас от гибели. Но вершина была уже близка и я почти успокоился, считая, что всё благополучно закончилось.

….Гусеницы потеряв сцепление с дорогой прокрутились вхолостую и КШМку, чуть развернув, медленно потянуло вниз к обрыву. Механик-водитель попытался развернуть машину поперёк дороги, чтобы замедлить сползание в пропасть. Это ему удалось, но манёвр запоздал и скорость сползания уже настолько увеличилась, что падение в пропасть было уже неизбежно. В довершение всего машину во время скольжения начало крутить вокруг своей оси и до обрыва куда её тянуло осталось двадцать метров. Солдаты были внутри машины, а наверху сидел только я и Фролов. Сейчас он судорожно ухватился за выступы брони и с ужасом смотрел на край приближающего обрыва.

– Всё, тянуть больше нельзя, надо прыгать. Ещё успею. – Я повернулся к старшему лейтенанту и заорал ему, – Вася, Прыгай…!

Но тот уже, наверно, ничего не слышал. Я рывком перебросил ноги за край машины и, улучив момент, сильно оттолкнулся от брони. Жёсткий удар от падения на склон горы потряс всего меня: шапка слетела с головы и улетела в темноту, а на руке от удара лопнул ремешок часов, автомат же глубоко воткнулся стволом в мёрзлую землю. В метре, с долгим скрежетом проскользнула корма машины, напоследок завалив меня снегом, и ушла вниз к обрыву. Меня перевернуло несколько раз, хорошо приложив головой об землю, но всё-таки я сумел остановиться. Сзади послышался сильный удар, непонятный хруст и наступила тишина. Я осторожно повернулся и посмотрел вниз: в десяти метрах от меня, на самом краю обрыва, опасно накренившись над пропастью застыла КШМка, на верху которой копошился обалдевший экипаж. На заднице осторожно сполз к машине и удивился. На самом краю обрыва, на всём его протяжении, торчал на полметра из земли один-единственный валун, об который со всего размаху и ударилась КШМ. Удар был настолько силён, что валун почти выбило из почвы, но он остановил падение машины в пропасть, и теперь пусть и ненадёжно, но всё-таки удерживал машину командира батареи над бездной. От удара Фролова вышибло из люка и сейчас он висел над пропастью, зацепившись руками за скобу на броне, а его вытягивали солдаты на верх машины. Солдатам тоже досталось от удара, многие были побиты об приборы и выступы внутри машины, но в целом всё обошлось испугом, синяками и небольшими ранами на голове. Слава богу, никто и ничего себе не сломал. Гораздо серьёзнее пострадала машина: удар был настолько силён, что у неё гусеницы слетели с катков и их намертво заклинило между ведущими катками. В каком состояние находились приборы внутри машины – можно было только догадываться.

Убедившись, что машина вполне надёжно зацепилась за валун и падать именно сейчас не собирается, я подозвал к себе Фролова: – Василий, пошли на вершину горы, там стоят ваши. Оттуда выйдешь на связь с полком и попросишь помощи. После чего людей и приборы переместишь в палатку к вашим на горе.

Поднявшись к месту падения, я выдернул из земли автомат, оглядел склон горы в безуспешной попытке найти и направился с Фроловым к вершине, до которой было метров сорок. Здесь было безлюдно. В пустом окопе, на холодном воздухе одиноко стояли приборы наблюдения, часового видно не было, лишь приглушенно доносились голоса и смех из палатки, да из печной трубы вылетали золотистые искорки, подтверждая, что люди здесь всё-таки есть.

Откинув полог в сторону, мы ввалились в палатку, где сидело пятеро солдат и молоденький лейтенант: все они дружно пили чай и весело смеялись над рассказом товарища.

– Лейтенант, почему в окопе нет часового? – Прервал я веселье.

Сидевший с кружкой чая в руках, солдат приподнялся с ящика: – Да я только что зашёл, чаю попить…

– Да и раздеться успел, и сапоги снять. Да мы тут уж минут десять как в обрыв упали, шуму было, что духи наверно в Грозном услышали, а вы тут ржёте как лошади. – Сорвал своё раздражение на часовом и тоже присел на ящик. Мне в руку тут же сунули кружку горячего чая и я мгновенно успокоился. Рядом сидел Фролов, тоже с кружкой и мелкими глотками пил пахучую и ароматную жидкость. Ещё раз уточнив, что делать офицеру, я убыл с горы в лагерь, но уже по другому склону горы и, несмотря на то что был лишь небольшой морозец, ввалился на ЦБУ с замёрзшими, торчащими сосульками в разные стороны волосами и сильно возбуждённый, чем вызвал громовой хохот присутствующих офицеров.

В принципе, на этом для меня и закончился вчерашний день.

* * *

Утром прихожу на ЦБУ,