В огне повенчанные - Иван Георгиевич Лазутин

Первым встал командир стрелкового полка подполковник Северцев.

– Когда штабы полков получат письменные приказы с точным указанием пункта сосредоточения и времени прибытия туда?

– Письменные приказы вы получите через час, – ответил генерал.

В этот момент в дверь постучали, и в следующую минуту в отсек генеральского блиндажа вошел дежурный по штабу дивизии.

– Товарищ генерал, разрешите обратиться?

Веригин молча кивнул.

– Срочный пакет из штаба девятнадцатой армии!

– Девятнадцатой?.. От генерала Лукина?.. Где пакет?

Дежурный по штабу вышел и тут же возвратился с офицером связи штаба 19‑й армии. Невысокого роста, подтянутый крепыш со знаками различия старшего лейтенанта-артиллериста на петлицах, наметанным взглядом определив, кто здесь генерал Веригин, твердым шагом прошел к столу и по форме доложил:

– Срочный пакет от генерала Лукина генералу Веригину!

– Я генерал Веригин.

Старший лейтенант положил на стол пакет и, отступив на шаг назад и чуть в сторону, щелкнул каблуками.

– Разрешите возвращаться в свой штаб?

Веригин кивнул своему адъютанту:

– Лейтенант, проводите старшего лейтенанта в третий отсек. Напоите чаем, и пусть с полчасика отдохнет. Видите – от него идет пар.

– Спасибо, товарищ генерал, но не больше чем на двадцать – тридцать минут. Командарм приказал возвращаться сразу же по вручении пакета.

Как только старший лейтенант и адъютант закрыли за собой дверь, Веригин на глазах командиров разорвал голубой конверт и достал из него вдвое сложенную записку. Взгляды командиров скрестились на ней.

Судя по тому, как сразу же изменился в лице генерал, прочитав записку, и как часто задышал он, словно ему вдруг стало невыносимо душно в прокуренном отсеке, все поняли, что офицер связи привез от генерала Лукина недобрые вести.

Веригин расстегнул верхнюю пуговицу гимнастерки и, еще раз пробежав глазами записку, положил ее на стол и сказал дрогнувшим голосом:

– Товарищи командиры, я не имею права утаить от вас приказание командующего девятнадцатой армией Западного фронта генерал-лейтенанта Лукина. Слушайте внимательно. – Веригин разгладил на ладони записку и, отчетливо выговаривая каждое слово, начал читать: – «Командиру второй дивизии. – Веригин окинул взглядом замерших офицеров. – Приказ командарма тридцать два об отходе не выполнять как ошибочный. Выполняйте мой приказ на оборону. Лукин. В. Ванеев. Восьмого октября тысяча девятьсот сорок первого года».

Веригин стоял у стола, пронизанный со всех сторон отчужденными, тревожно-вопросительными взглядами подчиненных ему командиров, которые всего лишь несколько минут назад смотрели на него с такой надеждой…

– Вы что так на меня смотрите?! – строго произнес Веригин.

– Так какой же приказ выполнять, товарищ генерал: отходить или держать оборону на старых позициях? – прозвучал хрипловатый голос командира артиллерийского полка.

Этот лобовой вопрос взвинтил Веригина своей прямотой и дерзостью.

– Как человек военный, вы должны знать, полковник, что сила последнего приказа, – на слове «последнего» генерал сделал нажим голосом, произнося его врастяжку, – отменяет требования предыдущего приказа, если даже он идет вразрез с этим последним приказом!

– Это не приказ!.. – басовито прогудел в затемненном углу отсека командир морского артдивизиона.

– А что с командармом Вишневским? Уж не ранен ли? – осторожно задал вопрос полковник Реутов.

– Об этом мне не доложили, – сухо бросил Веригин. Встретившись взглядом с полковником Жмыховым, он спросил: – Николай Петрович, вы только что из штаба фронта. Может быть, проинформируете нас о положении дел и об изменениях, которые вызвали необходимость переброски нашей дивизии из тридцать второй армии Резервного фронта в девятнадцатую армию Западного фронта?

Головы всех повернулись в сторону начальника особого отдела. На посуровевших лицах командиров полковник Жмыхов прочитал напряженное ожидание его ответа.

– На этот вопрос, Владимир Романович, могу сказать только одно: генерал Лукин сейчас выводит из окружения соединения и части своей девятнадцатой армии на Можайский рубеж обороны и подчиняет себе остатки разрозненных и рассеянных противником подразделений и соединений других армий.

– А наша дивизия?! – Левое веко Веригина задергалось. – Она что – тоже уже разбита?! Или рассеяна?!

– Ваша дивизия, Владимир Романович, потеряла связь со штабом тридцать второй армии, в состав которой она до вчерашнего вечера входила. Все ополченские дивизии нашей армии сейчас с боями выходят из окружения. В настоящее время ваша дивизия находится в полосе отхода девятнадцатой армии генерала Лукина. А поэтому решайте сами, как читать записку командарма девятнадцать. Довожу до вашего сведения, что командующий Западным фронтом генерал армии Жуков предоставил генералу Лукину право подчинять себе все соединения и части, а также разрозненные и рассеянные группы войск, выходящих из окружения в полосе его армии.

Лицо Веригина просветлело, словно ему только что сообщили новость, от которой во многом будет зависеть судьба его дивизии.

При упоминании имени Жукова под низким бетонным потолком отсека раздался приглушенный шум. Сдержанные реплики и обрывочные фразы слились в сплошной гул.

– Генерал Жуков?..

– Командующий Западным фронтом – Жуков?!

– Мы не ослышались, Николай Петрович?

– Нет, вы не ослышались, Владимир Романович. Со вчерашнего дня командование Западным фронтом Верховный Главнокомандующий передал генералу Жукову. Резервный фронт как таковой упразднен.

Полковник Жмыхов сел. Веригин аккуратно свернул записку генерала Лукина и на глазах командиров положил ее в партбилет.

– Товарищи, мы будем выполнять приказ командарма и держать оборону в районе своей полосы на левом берегу Днепра. А сейчас – всем по своим командным пунктам! Ждите моих приказаний! – Голос генерала окреп, во всем облике его сказывалась волевая решимость и убежденность в том, что перемены, происшедшие в командовании армии, и слияние двух фронтов в единый, а также приход к руководству Западным фронтом генерала Жукова – все это предвещало более четкое управление боевыми действиями дивизии сверху. – Вопросы есть, товарищи?

– Есть просьба, – раздался в углу отсека бас командира дивизиона морских орудий Кушнарева.

– Слушаю вас, капитан-лейтенант.

Кушнарев встал и заговорил только тогда, когда наступила полная тишина.

– Товарищ генерал, очень бы хотелось, чтобы все ваши приказы командиры полков и приданных дивизии частей и подразделений получили не на таких вот листочках, которые только что прочитали вы. Шлите нам приказы на форменных штабных бланках с вашей подписью. Так, как нас учили в академиях.

– Я вас понял, капитан-лейтенант. Штаб дивизии будет придерживаться этого правила. А сейчас – всем по своим боевым местам! Держать четкую и непрерывную связь с моим КП и со штабом. Всем приготовиться к круговой обороне!

Генеральский блиндаж командиры покидали молча, не глядя в глаза друг другу, унося в душе щемящую тревогу не столько от предчувствия надвигающейся трагедии, сколько от той неопределенности и неразберихи, которые усугубляли тяжесть положения.

В отсеке кроме Веригина остался полковник Жмыхов. Веригин подошел к нему и сел рядом на толстый березовый чурбак.

– Что же это получается, Николай Петрович? За