Вся правда о войне. Причины. Итоги. Потери - Александр Павлович Русаков

на первых этапах Великой Отечественной войны – Великобритании, оценив их почти в 9 млн человек. Однако никакого участия в сухопутных военных действиях в Европе с период с 1941 года до середины 1943 года Великобритания не принимала, поэтому почти все эти ее людские ресурсы для европейского ТВД так и оставались, по существу, только гипотетическими. По-настоящему же активно эта страна вместе с США, своими доминионами, французскими антифашистскими силами вступила в военные действия в Европе, как известно, с июня 1944 года. Тем более нет необходимости считать мобилизационный потенциал доминионов и колоний этой страны. Те локальные, спорадические боевые операции, которые Великобритания при поддержке своих доминионов предпринимала ранее, ограничивались в основном территориями Африки и Юго-Западной Азии, отвлекая, как правило, одновременно не более одной сотни тысяч немецких военнослужащих сухопутных войск. И только летом 1943 года ее войска вместе с американскими начали первую сухопутную операцию в Европе (на юге Италии) с того момента, как их в июне 1940 года вермахт буквально вышвырнул с континента.

Что ж, отделенная от материка морем, Великобритания могла себе позволить воевать «малой кровью». Тем более не нуждались в пролитии крови своих солдат США, не желавшие вначале вообще воевать, хотя и поддерживавшие в большей мере Великобританию и другие союзные ей страны, чем страны Оси. И даже после того, как в декабре 1941 года их страну, что называется, втащили в войну против себя слишком ретивые японцы и немцы, торопиться с активным участием в ней у американских властей необходимости не было.

Так откуда же у советских войск солдат в строю в конце войны было гораздо больше, если они их якобы намного больше теряли, чем немцы и их союзники, в то время как мобилизационные ресурсы СССР на протяжении большей части войны явно уступали совокупным ресурсам Германии и ее союзников? Конечно, к этому времени изменилось соотношение участвовавших в войне государств и, соответственно, мобилизационных ресурсов с обеих сторон, но все равно самым большим фронтом оставался советско-германский, на котором действовали с нашей стороны в основном только советские войска. Таким образом, достигнутый к концу войны на советско-германском фронте более чем весомый перевес в численности наших войск над войсками противника был бы невозможен, если бы они несли гораздо бульшие потери по сравнению с вражескими.

Не могли существенно повлиять на соотношение сил и потерь немногочисленные союзнические польские воинские части. Они были сформированы и вооружены советскими властями в основном из числа советских граждан и бывших польских военнопленных (интернированных лиц), а их активное участие в войне было непродолжительным и носило преимущественно характер выполнения вспомогательных задач. В еще большей степени это относится к сформированному в СССР чехословацкому корпусу под командованием Л. Свободы. Характерно также, что в числе участников этих польских и чехословацких формирований немалую долю составляли галицкие и закарпатские русины, в том числе лемки и бойки, проживавшие до войны на территории современных Польши и Словакии. Что касается румынских и болгарских войск, то они слишком поздно пришли нам на помощь, да и была она сопоставимой разве что с действиями польских и чехословацких частей. В любом случае все они, включая даже доблестную Народно-освободительную армию Югославии, помогали нашим войскам в освобождении территории собственных стран и отчасти – сопредельных территорий. Ну а считать партизанские формирования Армии Крайовы польскими войсками, воюющими с вооруженными силами фашистского блока, ей-богу, язык не поворачивается, так как эта организация мало того, что не представляла значительной военной силы и не проявляла большой активности, так еще к тому же в большей степени решала политические, а не военные задачи. Не гнушалась она и откровенно антисоветскими действиями, включая акции против наших партизан, нападения на украинские села. При этом потери немецких и союзных им воинских и иных формирований в борьбе с ними были очень малочисленными, и их можно отнести не на счет их потерь на советско-германском фронте, а к потерям частей, дислоцированных во внутренних округах Германии и их союзников.

Немалые сомнения в столь больших числах мобилизованных в вооруженные силы страны наших граждан и их потерь, называемых в рассматриваемом статистическом исследовании, возникают и потому, что в нем не были должным образом учтены все виды иной убыли наших военнослужащих, которые, следовательно, были включены в число их демографических потерь, по крайней мере большей частью.

Во-первых, в соответствующем балансе этого исследования слишком заниженной представляется цифра невозвращенцев на Родину из числа наших солдат и офицеров, оказавшихся за границей в годы войны. По данным указанного статистического исследования, их было 180 тыс. чел. [212]. Это число выглядит заниженным не только само по себе, в абсолютном выражении по сравнению с иными цифрами потерь и учета военнослужащих, но и с учетом того, что оно охватывает невозвращенцев лишь из числа военнопленных. Однако не только находившиеся в немецком плену советские военнослужащие не возвращались домой, в числе их было немало тех, кто находился и в действующей армии на территории других стран. Причины и обстоятельства их невозвращения могли быть различными, например, опасение уголовного преследования, возникавшее у лиц, которые запятнали себя теми или иными преступлениями, совершенными как до войны, так и во время ее, оставление расположения части, бегство с поля боя, утрата связи со своей частью, возникшие отношения с иностранкой, желание воссоединиться с родственниками, которые находились в других странах, или жить в среде своего этноса или религиозной группы, проживавших за рубежом, политические и идеологические соображения, обида на советские военные или политические власти либо происшедшие вследствие различных причин конфликты со своими командирами или однополчанами, желание скрыться от долгов и обязательств, мечта о более легкой, сытой или красивой жизни на Западе, случай, недоразумение либо, например, любопытство, уговоры друзей и т.д. Они могли также, к примеру, попасть к иностранцам, оторвавшись от наших войск и властей, из-за ранения, контузии или болезни, после чего у них и остаться. Разумеется, командиры и другие руководители подразделений, частей и соединений нашей армии, как правило, не были заинтересованы показывать в отчетности всю правду о таких невозвращенцах, беглецах или случайно выбывших из состава частей лицах, поскольку чаще всего это было связано с дезертирством или другими преступлениями. Их вполне можно было представить как без вести пропавших или убитых. Во многих случаях командиры и начальники могли и не знать истинную судьбу таких лиц.

Вряд ли таковых было много в относительном выражении (1—2 %), но если учесть, что за границей в разных странах в течение по меньшей мере периода с марта 1944 по май 1945 года,