Царские и шамилевские крепости в Дагестане - Булач Имадутдинович Гаджиев

в относительный порядок – это во время восстания горцев в 1877 году. Но затем без присмотра все эти сооружения вокруг Темир-Хан-Шуры стали разрушаться. Камни стен и кирпич разбирало гражданское население на строительство. Город очень медленно, но стал расширяться, уже в седьмой раз. Так как внутри укрепления не было свободной площади, то дома возводили за разваливающимися крепостными стенами. Возникли новые улицы. На западе – Апшеронская (ныне Дахадаева), на юге – Аварская (ныне Хизроева), на востоке – Дербентская.

В 70-е годы XIX века ворота на ночь уже не запирались, и часовые не стояли у них. Со временем пришлось отказаться не только от часовых, но и от сторожей, присматривающих за имуществом. Так, понемногу были растасканы не только кирпич и камень, но и все то, что относилось к оборонительным сооружениям.

Путешественники, прибывавшие в 80–90-х годах прошлого века в Темир-Хан-Шуру, не застали башен ни на Кавалер-Батарее, ни Дербентскую, ни Ишкартинскую, ни Эрпелинскую. Сохранилась только Аварская (на пересечении улиц Ленина и Хизроева).

В 1903 году в связи с тем, что Аварская башня оказалась как бы внутри городской черты, военное управление передало ее местным властям. В скором времени возле нее построили здание для полиции. А саму башню, как исторический памятник, решили сохранить.

Сторожевая двухэтажаная башня в Темир-Хан-Шуре.

В 1910 году бывшая Аварская башня сделалась собственностью высшего начального четырехклассного училища. Видимо, как раз тогда и была пробита вторая дверь с южной стороны башни и замуровано «командирское окно».

Сама башня, стоящая некогда на южной границе Темир-Хан-Шуры, без особых изменений сохранялась до наших дней. Долгое время она принадлежала школе № 5, затем – вспомогательной школе № 2.

Башня, пожалуй, была единственным объектом, напоминающим о Кавказской войне. Наряду со скалой Кавалер-Батарея приезжим показывали и ее. Но и эту последнюю башню постигла печальная участь. Невзирая на возмущение жителей города, в декабре 1959 года ее снесли, не оставив никакого следа.

Первый эшелон

Еще А. П. Ермолов считал, что завоевать и удержать новый край строительством одних только крепостей нельзя. Генерал рекомендовал создавать в важных точках опорные пункты и заселять их женатыми солдатами.

Так царское командование и поступало. Именно поэтому первый эшелон новых жителей Темир-Хан-Шуры, если говорить языком военных, почти целиком состоял из солдат и офицеров.

В Темир-Хан-Шуру большими партиями прибывают раненые и больные. Денщикам, писарям, кашеварам и вновь прибывшим из России пришлось потесниться и переселиться в землянки.

В двух казармах из саманного кирпича, рассчитанных на 400 человек, вповалку лежало до тысячи солдат, доставленных с позиций.

Отсутствие хорошей воды, влажный грунт, нечистоты, зловонные испарения, поднимавшиеся в воздух, ухудшали положение раненых, изнуренных солдат. В укреплении свирепствовали эпидемии.

Для ветеранов Апшеронского полка, победивших Наполеона и прошедших с боями многие страны Европы, приезд в Темир-Хан-Шуру оказался роковым. В первые же недели заболело 156 солдат, с каждым днем число больных росло. Только от малярии в среднем за день умирало 20 человек.

Солдаты почти круглый год находились в экспедициях. Военный историк с горечью отмечает, что «являлись домой, точно в гости, и, не успев отдохнуть, снова двигались в горы…» Катастрофическая смертность вынудила начальство к открытию в 1839 году временного госпиталя. Он был рассчитан на 15 офицеров и 300 нижних чинов. Но и это не принесло облегчения.

О положении в лечебнице зарегистрировано следующее: «В госпитале суп дурной, жидкий и безвкусный. Кашка с жучками, тараканами и червяками. Больных, прибывших третьего дня вечером из отряда, вчерась в полдень еще не начинали обмывать»[9]. В сентябре солдатам давали только квас и суп из гречневой крупы.

Через четыре месяца после открытия временного госпиталя, в октябре 1839 года, в нем лечились 14 офицеров и 467 солдат. На такое количество больных и раненых имелось всего 4 врача и 5 санитаров.

… Русский солдат, несший 100 лет назад тяжелую службу в Дагестане, был поистине необыкновенным существом. Чему только не научился он за 25-летнюю каторгу! Он плотник и маляр, кашевар и пастух. Солдат возводит сторожевые башни, крепостные стены и дома для господ офицеров. Он строит склады и казармы, мосты и туннели. Военные дороги, прорубленные в каменных кручах Дагестана, пропитаны кровью и потом русского солдата. По тревоге он уходил в экспедицию, рубил лес, бросался в рукопашную и очень часто «за веру, царя и отечество» умирал на дне какого-нибудь ущелья, или падал зарубленный в тесной улочке горного аула.

Перед походом обычно священник обходил ряды солдат со святой водой и пением «Спаси, господи!». Усердно крестились солдаты, обнажив головы, подходя со своими копейками к аналою. Затем проходили церемониальным маршем перед начальством и уходили в район боевых действий сменять оставшихся в живых товарищей.

Нижние чины были биты и запуганы до того, что многие из них переставали нормально мыслить. А несколько сот солдат, не выдержав армейской жизни, в разное время перешли на сторону Шамиля.

В русских войсках, квартировавших в Темир-Хан-Шуре, служили солдатами два человека, имена которых широко известны. Один из них – ссыльный поэт Александр Полежаев.

Ровно через полмесяца после казни пяти декабристов (28 июля 1826 года) юный поэт Александр Полежаев за поэму «Сашка» был сослан на Кавказ. 12 лет провел поэт на казарменном положении, находился в действующих частях, год сидел в тюрьме, а перед смертью был подвергнут телесному наказанию. Умер он от чахотки. Из 12 лет мученической жизни 4 года Полежаев провел в Дагестане. Прибыл он сюда солдатом в 1833 году. Стоял в лагерях под Миатли, в Кумторкале. Кафыр-Кумухе, Халимбекауле. Посетил Темир-Хан-Шуру в 1832 году, когда здесь поспешно строилась царская крепость. Поднимался на скалу Кавалер-Батарея, пугал рыб в озере Ак-коль. В составе экспедиции барона Розена взбирался на Койсубулинский (Гимринский) хребет и по приказу начальства в Гимринском ущелье сражался с мюридами Кази-Магомеда. Еще раньше он посещал Эндирей, Ташгечу, Тарки и другие населенные пункты Дагестана.

Генерал Вельяминов представил его к производству в офицеры, но Николай I и слушать об этом не захотел.

В походах, по ночам, когда усталые солдаты крепко спали, Полежаев зажигал свечу, купленную у маркитанта, вытаскивал тушь, перо, бумагу и начинал писать. Иногда утро заставало его за работой.

… Но вот аул Темир-Хан-Шура

Мелькнул за речкою вдали,

Вот ближе, ближе… Перед нами.

Прошли – привал!.. И за стенами

На отдых воины легли…[10]

А. Полежаев не понимал идеи борьбы горцев за свободу и