Карабахская война 1991-1994 - Мамед Сиявушович Велимамедов

На том мы расстались. Как оказалось, навсегда. Так, без особого шума, я удалился от власти»474.

Вообще, сам факт того, что ближнее окружение А. Муталибова (Руфат Агаев и Расим Мусабеков) вместе с одним из лидеров НФА, Тамерланом Гараевым475, участвует в интриге против председателя КГБ, наглядно характеризует личные качества как самого президента Муталибова, так и его ближайшего окружения. Ещё более интересна дальнейшая судьба работников прокуратуры г. Баку, которые вели уголовное дело подполковника Садыха Алиева, послужившее надуманным поводом для атаки на Вагифа Гусейнова. После прихода к власти НФА Ровшан Алиев был назначен главным военным прокурором Азербайджана, Ибрагим Татыев – первым заместителем генерального прокурора Азербайджана, Рустам Усубов – начальником следственного управления Генеральной прокуратуры Азербайджана. С чем был связан такой карьерный взлёт при правлении НФА лиц, замешанных в интриге против Вагифа Гусейнова, остаётся лишь догадываться…

Странная кадровая политика Муталибова накануне войны хорошо иллюстрируется кадровыми решениями по руководству МВД. 13 ноября 1991 г. по неизвестным причинам со своей должности был снят министр внутренних дел Магомед Асадов. Он был назначен на должность государственного советника. Министром внутренних дел был назначен Тофик Керимов (по протекции своего родственника Т. Гараева). Как потом покажет история, Тофик Керимов – человек, который совершенно не соответствовал должности министра внутренних дел и при первом же удобном случае предал Муталибова. Одним из первых своих приказов он (Т. Керимов) снял с должности командира ОМОНа, полковника Абила Рзаева, и назначил на должность командира ОМОНа командира Лачинской роты ОМОНа – Ровшана Джавадова, который уже тогда был близок к НФА.

Вместо них Муталибов окружил себя разными людьми вроде председателя Маштагинского общества «Товба» Гаджи Абдула, председателя общества «Гардашлыг» Ага Ахундова, советников президента Адиля Гаджиева и Расима Мусабекова, руководителя аппарата президента Марата Аллахвердиева, мэра Баку Руфата Агаева, министра национальной безопасности И. Гусейнова и министра внутренних дел Т. Керимова. Одним из приближённых к А. Муталибову лиц стал один из лидеров НФА – Тамерлан Гараев, который по инициативе А. Муталибова был назначен заместителем председателя Верховного Совета. Причину таких неудачных кадровых решений, по-видимому, следует искать в характере президента А. Муталибова, в его слабости как политика и отсутствии политического чутья. В результате такой пагубной политики Муталибов вскоре утрачивает контроль за процессами в стране. Власть постепенно уходит из рук Муталибова. Президент Азербайджана безынициативно плёлся в хвосте событий, подчас даже не реагируя на происходящее. Чем больше Муталибов уступал, тем наглее и беспардоннее действовала оппозиция. Многие люди из окружения Муталибова, увидев, как развиваются события, начали работать на НФА, передавая им информацию или потворствуя их делам. Так, помощник президента Гюльшад Зарбаилов476 и советник президента Расим Мусабеков477 фактически работали на НФА.

Ставший руководителем республики в январе 1990 года волею случая Аяз Муталибов оказался человеком, который совсем не соответствовал должности руководителя республики, тем более в такой переломный и сложный период истории. Зардушт Ализаде пишет, что люди отмечали его верхоглядство, нарциссизм и нерешительность.478 Как правильно заметил Гейдар Алиев, у Муталибова не было никаких данных, чтобы быть политическим деятелем и руководителем республики.479 Расим Агаев, проработавший заведующим идеологическим отделом ЦК КП Азербайджанской ССР и пресс-секретарём президента, так оценивал Муталибова: «Позиция Муталибова определялась другими, незаметными для внешнего вида факторами. Сказывалось отсутствие политического и административного опыта, способности адекватно реагировать на кризисные ситуации. В это же время на всём его политическом поведении стала заметно сказываться особенность характера – безграничное, безотчётное желание нравиться, плавно переходящее в самолюбование. Он был баловнем судьбы, удачливым молодым человеком, привыкшим к комфортной среде, благожелательности, благоприятствованию судьбы».480 Вагиф Гусейнов отмечал, что у Муталибова была черта, весьма и весьма огорчительная для деятеля высокого государственного уровня: он не любит плохих вестей.481 Безвольный и нерешительный президент Аяз Муталибов, случайно ставший руководителем Азербайджана, в критически важный момент истории Азербайджана предпочтёт сбежать из страны.

Конечно, были политики, более достойные для управления республикой, чем Муталибов. Но Абдул-Рахман Везиров после событий января 1990 года уехал из Азербайджана и отстранился от дел в республике. Вагиф Гусейнов в ходе интриг самого президента, его окружения и НФА был отодвинут от власти. Гейдар Алиев находился в Нахичевани и к вопросам управления республикой не допускался.

С другой стороны, оппозиция в лице НФА и ПННА тараном пёрла на власть. Надо отметить, что к августу 1991 г. НФА – это уже националистическая организация, из которой выметено любое либерально-демократическое крыло. Уже события января 1990 г. показали, что НФА, изначально созданный азербайджанской либерально-демократической интеллигенцией по модели Народных фронтов в Прибалтике, после альянса с националистами во главе с Абульфазом Алиевым (Эльчибеем) пошёл по радикально-националистическому пути. Пришедшие извне в НФА националисты полностью захватили власть в НФА, подмяли под себя часть либерально-демократической интеллигенции, а часть просто выдавили из организации. Например, Лейла Юнусова, стоявшая у истоков создания НФА, после января 1990 года так отзывалась о Народном фронте: «Задуманный в идеале стройный атлет с внешностью Аполлона, мужеством Бабека, интеллектом Аристотеля, мудростью и демократизмом Низами превратился в нового Шарикова, воинствующего и обожествляемого».482 Вагиф Гусейнов заметил: «В самом начале борьбы за Карабах в азербайджанском обществе был произведён непреодолимый раскол. Евроазербайджанцев (русскоязычных азербайджанцев) вполне сознательно отодвинули за пределы движения. И дело было не столько в языке, сколько в социально- культурном своеобразии, характере той части социума, которую стали называть уничижительно русскоязычной. Как оказалось, она представляла тончайший этнокультурный слой нации, находящийся в стадии формирования, определения своей идентичности.

Увы, на обочине движения оказалась именно эта часть интеллектуалов, которая своим воспитанием и знаниями ориентирована была на общечеловеческие, общедемократические ценности, о чём неустанно трубили трубадуры демократии. Несомненно, отвергнутые интеллектуалы, лидеры неформалов вместе со своим социумом могли привнести в азербайджанское общественное движение иные политические идеи, иную политическую культуру в процесс институализации оппозиции.

В конечном счёте лучшая его часть, взращённая за годы советской власти, оказалась отброшенной, деморализованной, а новую смену было некогда, да и некому готовить. Так место думающей, авторитетной интеллектуальной элиты заняли горлопаны, как просто и чётко назвал национал-революционеров известный писатель Акрам Айлисли, публично заявивший, что ему не по пути с теми, кто берётся решать национальные проблемы с помощью толпы»483.

К осени 1991 года идеология оппозиции – политическая демагогия, приправленная идеями о пантюркизме, туранизме и русофобии. Главное оружие – насилие. Основной принцип: «Кто не с нами, тот против нас». Кроме того, с середины 1990 года многие лидеры НФА