Операция «Багратион». «Оба удара главные…». К 75-летию операции - Михаил Владиславович Синицын

имеющееся у нас штурмовое орудие по моему приказанию едет на мост для поддержки обер-лейтенанта Вебера. (Сравните с представлением к награждению Железным Крестом 1-й степени обер-лейтенанта Вебера)

За время этих событий большинство всех частей, чтобы не подвергаться постоянному огню, отошли в лес на западе. Поэтому взятие моста потеряло значение, несмотря на это, люди его мужественно удерживали.

Во время совещания, которое проходило под вечер, полковник Витт докладывает, что с наступлением темноты следует попытаться, не поднимая шума покинуть котел и прорваться на запад.

Поэтому я веду свою группу в лес, расположенный западнее Слободы, чтобы присоединиться к этому безмолвному маршу.

К вечеру я начинаю собирать раненых по всей территории и складывать их в два сборных пункта. Каждый здоровый солдат должен помогать, чтобы ни один раненый не попал в руки русских.

Войска, направленные после полудня для охранения котла с севера, востока и юга (2-3 км в окружности в окрестностях населенного пункта Слобода), заметили постепенно отходящие на запад части. Вероятно, они также слышали о намерении осуществить скрытный марш и также уходят на запад. Русские тотчас же нажимают и занимают дорогу между моим командным пунктом и населенным пунктом Слобода.

Я вижу в этом величайшую опасность для успеха скрытного марша и прорыва и поэтому решаю не идти дальше с моей боевой группой, а повернуть назад. Я разворачиваю свою группу и останавливаю каждого фельдфебеля и унтер-офицера, которые хотят отойти со своими людьми на запад.

Самая сложная моя задача теперь убедить людей в необходимости, что «котел» следует удержать до следующего утра в том состоянии, в каком он был ранним вечером, чтобы удался прорыв.

В результате распространившихся слухов об исчезновении генералов обычно такие мужественные и дисциплинированные фельдфебели и унтер-офицеры видят в отходе других частей только то обстоятельство, что они хотят сохранить себя за счет оставшихся. Это мнение подкрепляется еще тем, что ни один единственный офицер не определяет, кто должен остаться. Люди мне докладывают, что их офицеры с некоторыми своими людьми отошли по своей личной инициативе.

Чтобы противостоять этому разлагающему состоянию, я со своей группой остаюсь и распределяю людей по оборонительным участкам. Уже к полуночи под моим личным руководством стоит замкнутое охранение на территории, которая контролировалась к полудню. В ликвидации прорывов я принимаю участие сам, нейтрализуя вражеских пулеметчиков своей винтовкой с оптическим прицелом.

1.7.44. Вражеская пехота пытается потеснить наше охранение. Собственная маршевая группа в безмолвном марше в западном направлении доходит до населенного пункта Устиж. Там в тяжелом, с большими потерями, бою прорывается вражеский заслон из танков и пехоты и осуществляется переход через реку Свислочь у населенных пунктов Липенъ – Староселье. К полудню устанавливается связь с танками 12 танковой дивизии у Кобылянки-Баронцы. Дальнейший марш на Погорелое. Около 23 часов непродолжительный бой восточнее Погорелое в населенном пункте Полядки. Налеты самолетов-ночников[916].

Не считая небольших прорывов в охранении, которые были ликвидированы в ходе ближнего боя, до двух часов остается спокойно. На рассвете я снова обхожу позиции и отдаю приказ держаться до 07.00 часов. Котел примерно около 3 км в диаметре. Около 03,00 часов я снова в населенном пункте Слобода, на восточной стороне котла. Здесь я встречаюсь с майором Венером (Wehner) из штаба 9-й армии, который с несколькими сотнями людей держит северную и восточную часть. Майор Венер получил пулевое ранение в левую ногу и не может бежать. Он согласен с моими мероприятиями и хочет продержаться так долго, насколько это возможно.

Вероятно, русские заметили наше движение по территории, потому что обстреляли нас из минометов. Одновременно они подвергли артиллерийскому огню территорию, на которой вечером находились войска. По продолжительности и силе обстрела можно определить, что враг считает территорию еще занятой.

Около 3 час. 30 мин. с запада слышится сильный шум боя. Маршевая группа у населенного пункта Устиж продолжает прорываться. Когда через некоторое время, примерно через час, совершенно прекращается шум боя, я заключаю, что сопротивление сломлено и прорыв удался.

Около 6.00 часов я считаю задание удержать котел выполненным и отхожу с моей боевой группой на запад. При этом я могу с дистанции около 80-200 м наблюдать, как русские оттаскивают назад оставшихся лежать на местности немецких раненых.

В местах сбора раненых я выясняю обстановку, приказываю вернуться отходящему медицинскому персоналу, пофамильно распределяю медицинские звания, приказываю оставаться на местах сбора, убивать лошадей и кормить раненых.

К этому времени дорога западнее Слободы уже занята русской пехотой. Недалеко отсюда, в стороне от узкоколейки мы видим, что стоит немецкий Pz-4 с 7,5 см пушкой (номер на танке «J01» или «I01»).

Приблизившись мы видим, что экипаж и 30-40 немецких солдат под командованием обер-фельдфебеля в форме Люфтваффе складывают в кучу свое оружие. Молодой ефрейтор незаметно подходит ко мне и шепчет, что обер-фельдфебель из комитета «Свободная Германия». Он всех заверил, что все у них будет хорошо, если они сдадутся в плен. За это командир танка отдал свой танк, а люди, которые были вместе с ним или бежали рядом, сдали свое оружие. На мой вопрос, в порядке ли танк, ефрейтор ответил да, и что он водитель. Я велел ефрейтору незаметно вернуться к танку и завести мотор. Моим людям я дал знак быть наготове. Затем я выпрыгнул на свободное место, схватил обер-фельдфебеля за воротник, потянул его за собой к танку и вскочил на него. Одновременно я крикнул солдатам, чтобы они снова взяли оружие, что они тотчас же и сделали.

Русских, тотчас же побежавших в лес, и обер-фельдфебеля нельзя было даже обстрелять в беспорядочно бегущей куче. Я сам попытался как можно быстрее переместить осевшего на своем месте тяжелораненого наводчика, чтобы сделать боеспособным орудие танка.

С отвоеванным танком и людьми я иду дальше по шоссе в западном направлении и примерно через 3 км настигаю арьергард маршевой группы.

В арьергарде, который состоял из раненых, больных и отчаявшихся, преобладает паническое настроение. 8-10 офицеров, среди них майор из Бобруйской комендатуры, несколько врачей, капитан Регер (Reger) арестованы солдатами как агенты. У части офицеров не погон, петлиц и знаков отличия. Они сняли их, так как хотели пробиваться самостоятельно.

Некоторых офицеров я знал лично, некоторые могли удостоверить свою личность через общих знакомых, так что я смог их всех освободить.

Через реку на эту сторону немецкие солдаты кричали, что путь не имеет дальше смысла, сдавайтесь, переходите к нам, все равно вы оттуда живые не уйдете и тому подобные высказывания. Я приказал установить два пулемета и открыть по ним огонь, тем самым была устранена и эта угроза.

Страх