Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб - Александр Николаевич Борисов

«Революционеры, — заявлял Бронтман, — всегда смотрели на сотрудников охранки как на зверей, которых нужно стрелять как собак. Такое же отношение ожидал я встретить и от вас. Я не думал, что кто-нибудь может отнестись с сожалением к тому, кто вчера еще был охранником, а между тем многие сотрудники, хотя и вполне заслуживают презрение, все же могут быть жалеемы, так как они были глубоко несчастными людьми… Если бы революционеры посмотрели раньше на сотрудников охранки как на несчастных людей, достойных сожаления, многие пошли бы к ним раньше с исповедью… Мы всегда были между огнем и водой. С одной стороны — месть охранки, с другой — месть революционеров».

По поводу судьбы Бронтмана нельзя не сказать два слова о заагентуривании. Из исповеди Долина известно, как цепко держался Эргардт за тех несчастных, которых он угрозами вовлек в деятельность охранки. Чины заграничной агентуры тщательно следили за частной жизнью революционеров и не упускали случая забросить удочку, не клюнет ли на охранную приманку новая рыбка. Вот, например, донесение Красильникова директору Департамента полиции:

«По полученным от агентуры сведениям известный Департаменту анархист Вениамин Алейников растратил 800 фр. из денег так называемой „Сибирской кассы“, т. е. кассы помощи политическим ссыльным и каторжанам, коей он состоит в Льеже казначеем, причем Алейникову дан был некоторый срок на пополнение растраты под угрозою в противном случае предания ее гласности путем опубликования. В виду изложенного мною был командирован в Льеж известный Департаменту „Антон“ с поручением войти с Алейниковым в сношения и, предложив нужные ему деньги, побудить его к оказанию услуг агентурного характера. Поручение это было выполнено, но попытка успехом не увенчалась».

Красильников прилагал подробное донесение «Антона» — чиновника Департамента полиции А. Литвина, «которое может служить показателем, насколько попытки к заагентуриванию за границей всегда могут быть связаны с риском вызвать историю». По-видимому, сам «Антон» находился в большой опасности. Растратчик не всегда способен стать шпионом.

Кроме «Ниэля» в Англии работал сотрудник «Вебер». Эта кличка была присвоена Заграничной агентурой Николаю Петровичу Селиванову, получавшему в месяц 450 франков. По показанию Люстиха, Селиванов в Париже жил подфамилией «Шебельский», по партийной принадлежности эсер. По сведениям охранки, до 1914 года был секретарем или сотрудником Бурцева. Сын мешанина города Ельца, 37 лет, обучался в московской мукомольной школе, но ее не окончил; в Париже состоял членом группы социал-революционеров. Охранку осведомлял из Лондона через некоего «Линдена» — А. Литвина. До 1905 года к дознанию по политическим делам не привлекался. В 1908 года был привлечен по делу социал-революционеров в Харбине, где в то время служил. Харбинским Окружным судом был приговорен к ссылке на поселение. Пробыл около 5 лет в тюрьме, затем был сослан в Якутскую область. В конце 1911 года вступил в число сотрудников Иркутского губернского жандармского управления под кличкою «Амурец». Как было указано в документах охранки, «причина — во-первых, тяжелая личная драма; во-вторых, тяжкая болезнь — воспаление надкостницы, воспаление уха, начало чахотки». В 1912 году из ссылки бежал в Краков, затем в Париж. Оттуда написал письмо жандармскому полковнику в Иркутск. «Вследствие этого письма, — как отмечено охранкой, — вызван „Линденом" на свидание в кафе и заагентурен снова под кличкою „Вебер" за 300 или 450 франков в месяц». Ему предложено было освещать социал-революционеров. «Я почти умирал, это заставило меня согласиться вторично». По словам Селиванова, «отчеты его были фантастичны и в Париже и в Лондоне». Признался, что освещал в Париже социал-революционеров, в Лондоне социал-революционеров и социал-демократов (большевиков), пользуясь сведениями от гражданской жены — большевички, не подозревавшей о его роли агента охранки. Освещал Н. П. Высоцкую, Литвинова, Клышко, Макушина, Бо-готранца, Максимова, Сомова, который рекомендовал его на завод Виккерса браковщиком от русского правительственного комитета по военным заказам. В Париже был близок с Бурцевым, указал ему на некоторых провокаторов в Сибири: «Франка», «дядю Ваню» и других, но одновременно освещал и самого Бурцева. «О Бурцеве, — показал Селиванов, — охранке я сообщал мало. Бурцев давал мне опускать письма, я их не читал». Селиванов оказывал услуги и Скотланд-Ярду, сообщая сведения о русских революционерах. Некоторых из них оговорил, навлекая подозрение в военном шпионаже. Селиванов обладал большими сведениями в области военной техники. Нередко называл себя бывшим морским военным инженером. Хорошо знал подробности устройства многих австро-германских крепостей — Кракова, Кенигсберга, планы которых умело исполнял от руки. Жизнь и личность Селиванова, как отмечает Сватиков, подлежали бы более полному исследованию. В своей исповеди Селиванов заявил, что он — «один из служивших народу, но согнувшихся под тяжелой ношей в момент слабости, но не павших. Нет. Я себя охранником не считаю <…> и не был им (!). Я не умаляю своей вины, она велика, но я не охранник. Печально, что революция не протянула руки поскользнувшимся, не помогла встать тем, кто хотел и мог встать». В свое оправдание Селиванов ссылался на чахотку, измученность и угрозы со стороны жандармов выдать его революционерам.

Под кличкою «Ней» работал сперва в Бельгии, потом в Англии Василий Григорьевич Гудин. Он родился в 1880 году в семье крестьянина Муромского уезда. Бывший студент Петербургского технологического института. За-агентурен в 1902 году. В 1905–1906 годах Гудин передал свой паспорт другому лицу — революционеру, студенту-путейцу Ессену, на которого сам же донес. Под именем Гудина Ессен и был осужден на поселение «по делу военной организации». «Ней» долгое время жил в Бельгии, в Льеже. Состоял в социал-демократической группе. Женат на бельгийке Жанне Гейне. Освещал из Бельгии местное рабочее движение и русскую эмиграцию. Во время войны из Бельгии переехал в Англию, где вскоре по рекомендации Аладьина получил место лектора русского языка в одном из колледжей Ливерпульского университета. Состоял в партии социал-демократов (большевиков), хотя охранное отделение советовало перейти к социалистам-революционерам. По агентурной работе был связан с Гартан-гом и Красильниковым, а в Англии с Литвином. В Англии освещал Аладьина, Гольденберга, Платона Лебедева, Литвинова, Покровских. На допросе много путал и лгал, но при предъявлении документов и его же писем к Литвину признался не только в своей принадлежности к охранке, но и в том, что он — ее старый секретный сотрудник с 1902 года. Получал жалованье 400 франков в месяц.

Под кличкою «Сименс» в Лондоне работал Альберт Михайлов Цугарман-Орлов, уроженец местечка Коссово Гродненской губернии, возраст — 32 года, жил в Екатеринославе и Варшаве. В 1907 году бежал от военной службы из Казани, тотчас уехал за границу в Гулль, потом в