Маленькие слабости - Рита Осиповна Слуцкая

ОБОЖАТЕЛЬНИЦА МУЗЫКИ

— Ах, пусть ваша Людочка что-нибудь сыграет, — попросила наша гостья. — Обожаю музыку!

Людочка села за пианино. Она очень старалась.

— Нет, что ни говорите, — возмущалась гостья, — а эта ваша знакомая — порядочная нахалка! Явилась в магазин, увидела меня и шепчет: «Я перед вами, скажите — я перед вами…» Нет, как вы это находите! Я пришла, заняла очередь, а она: «Я перед вами!» Бывают же такие люди!

Замер последний аккорд…

— Вам понравилось? — взволнованно спросила Люда.

— Что?

— То, что я играла…

— А! Да, да, бесподобно. Пожалуйста, играй еще, деточка. Обожаю музыку!

Людочка заиграла.

— Вы в этом году будете делать закрутку? — продолжала гостья. — Вы не слышали, редьку не закручивают? Витамины! Ведь это в жизни — всё! Между прочим, узорную шерсть в магазине видели? В ёлочку. По-моему, лучше бы в сосенку, как-то пышнее. Кстати, где вы в этом году собираетесь отдыхать? Я достала путёвку в пансионат, но он, представьте, в лесу, а что за радость в каких-то дебрях? Умрёшь со скуки. Открыли бы курорт на какой-нибудь планете, вот это да!

Замер последний аккорд…

— Правда, прелестная мелодия? — сказала Люда.

— Что? А, да, да. Обожаю музыку!

КТО ТАКОЙ РАФАЭЛЬ?

Мама причесывалась перед зеркалом. Это было очень трудно: прическа высокая и приходится долго держать руки вверх.

Примостившись в уголке дивана, Лена разглядывала в журнале викторину.

— Кто такой Рафаэль?.. — шептала она и хмурилась: кто же он такой? — Мамочка, извини, пожалуйста, кто такой Рафаэль?

— Рафаэль? — переспросила мама, не отрываясь от дела. — Ты же знаешь его: наш сосед, часовой мастер, старенький, седой.

— А зачем про него спрашивать?

— А это уж спроси того, кто составил викторину!

— Кто такой гусар?.. — снова зашептала Лена. — Гу-сар…

— Ну, это и первоклассник знает, а ты уже в третий ходишь, — упрекнула мама. — Гусар — человек, который пасет гусей. Запомни, пожалуйста.

— Запомню. Тут еще: кто такой аспирант?..

— Не аспирант, а оспирант, — поправила мама. — Человек, который прививает оспу.

— А вот и нет! — неожиданно запротестовала Лена. — Оспу прививает медсестра!

— А мне прививал мужчина. Так он, по-твоему, медсестра, да? — насмешливо спросила мама. И вообще, — она резко повернулась к дочке, — раз мама говорит, значит — так и есть. Когда я тебя, наконец, воспитаю!

РОДСТВЕННАЯ ДУША

Он не шел и даже не бежал. Он летел! На крыльях духа! И как это люди проходят мимо, не обращая внимания на его руки, зажавшие свою мечту! Ведь это его стихи, его первые стихи! Еще пахнущие типографской краской! Скорей домой, скорей, а то не выдержит, бросится к первому встречному: «Смотрите, мои стихи!»

И вдруг он увидел ее! После стольких лет разлуки! После того, как похоронил свою любовь… Она отдала сердце другому, процветавшему в системе промкооперации. Но никогда не поздно исправить роковую ошибку…

Они сели в тень какого-то душистого растения. И он говорил, говорил, говорил… О горении, о бессонных ночах, о словах, подобных музыке, о счастье и муках вдохновения. И все это вот в нежно-сиреневой, похожей на южные сумерки книжечке…

Она благоговейно взяла книжку из его рук, задержала задумчивый взгляд на последней странице. И долго сидела, думай о чем-то сосредоточенно и строго.

А он смотрел на ее лицо с восторгом и сожалением. С восторгом оттого, что она глубоко чувствует поэзию. С сожалением, что потерял родственную душу. И с надеждой…

— Дорогая…

— Сейчас…

Но вот она вернулась из своего далека. И восторженно назвала сумму!

— Я помножила тираж на стоимость, правильно?

ТЕРНИИ СЛАВЫ

Я мирно шел с моим знакомым. Вдруг он испуганно заметался…

— Что с вами? — удержал я его.

— Она! Она! Пустите!

Но было уже поздно. Подбежав, старушка мертвой хваткой вцепилась в моего знакомого.

— А я была у вас! — заулыбалась она. — Это просто счастье, что я вас встретила! Принесла вам материальчик! Пальчики оближете! — Она вытащила из сумки бумажку. — Вот! Там все описано! Понимаете, у меня сад — два дерева и один куст, а у соседа сад — два куста и одно дерево. А он говорит, что у него два дерева и один куст, в то время как у него два куста и одно дерево, а один куст и два дерева у меня. А он говорит… Ну вы же знаете, что он говорит и что я говорю, и в бумажке все описано подробно. Вы должны написать на него сатиру! Он хочет чужую собственность сделать своей собственностью, а свою собственность переложить на другого! Уничтожьте его своим сарказмом. Уничтожите? — Она вытащила другую бумажку. — А вот еще материальчик. Слушайте внимательно. Нет, нет, слушайте, слушайте! Я состою в собачьей секции, так? И Панихидов, — вы его знаете? противный такой, с палкой, — тоже состоит. И вот он утверждает, будто моя Тяпа — полукровка! Как у него язык поворачивается такое говорить! Тяпа — и вдруг полукровка! В таком случае он сам полукровка, этот гнусный Панихидов! Вы должны подчеркнуть это в своей сатире! Все в нашем дворе вам подтвердят, что Тяпа — чистокровнейшая такса! Дайте мне слово, что сегодня же напишите на него фельетон! Сожгите его огнем своей сатиры! А вот еще материал. Это я вам так скажу, наизусть, а вы сами приукрасите. Про «Зелентрест». Они оформили в парке дерево под слона, подстригли, понимаете, для деток. Теперь уши у слона пожелтели, а они не обращают внимания! Разве так можно? Где же забота о детках? Вы должны так написать, чтобы этому тресту каждую ночь слоны снились! Что с вами, вам плохо? Но у меня еще материал! Куда вы? Стойте!..

Мы побежали!

— Зачем я это сделал, зачем? — застонал мой знакомый, когда мы очутились в недосягаемом для старушки месте и сели на скамью передохнуть. — Понимаете, однажды я заметил довольно типичное и не весьма похвальное явление и написал маленькую сатиру. Понес в редакцию, там согласились и напечатали. Старушка узнала мой адрес и… — Он вскочил. — Вот она, вот!..

РАДЕТЕЛЬ

Он поднял трубку.

— Олег Гаврилыч? Здорово. Николай Иваныч беспокоит. Как жизнь? Жена, детишки? Ничего? Ну, слава богу, передавай привет. Мои тоже ничего, спасибо. Олег Гаврилыч, у тебя, я слышал, сотрудник уходит? Ушёл? Никого ещё не взял? Почему интересуюсь? Я? Нет, хе-хе, пока в шею не гонят, план даём. Олег Гаврилыч! Тут, понимаешь, человек один, считаю —