Русская басня - Николай Леонидович Степанов

       Задумал стать гипнотизером,

Добыл из города два воза нужных книг,

       Засел за них, читал не две, не три недели —

       Едва ль не целый год, и наконец достиг

              Желанной цели:

Любого мужика мог усыпить он вмиг!

Да слуги барина к тому ж гневить не смели,

Так стоило ему явиться средь двора,

Как бабы, мужики и даже детвора

       Валились наземь и храпели.

       «Вот ум! Вот голова! —

       Прошла про нашего затейника молва

               Среди помещиков-соседей.—

Подумать лишь, хитрец каков!

               Не надо больше тумаков:

       Почище найдена управа на медведей!»

               (То бишь на мужиков.)

       И в первый праздничек соседи мчат к соседу.

       Но пир гостям — не в пир, беседа — не в беседу,

         И преферанс — не в преферанс!

       Им гипнотический подай скорей сеанс!

               Без лишней канители

         Желанью общему хозяин уступил:

       Емелю-конюха в два слова усыпил.

               Все гости онемели!

       Хозяин между тем из сонного Емели

               Что хочет, то творит:

               «Емеля, говорит,

Глянь, становой в деревню мчится!»

               Мужик томится:

               «Ой... братцы... ой...

               Разбой!..»

               «Постой,

       Никак — ошибка!

       Не разглядел я, виноват,

       К нам едет думский депутат!»

          У мужика — улыбка:

       «Вот будет рада... попадья...

       Стал депутатом... поп Илья!»

Поповским голоском запел хозяин: «Чадо,

Скажи, чего первей просить для паствы надо,

       Когда в столице буду я?»

И стоном вырвалось у бедного Емельки:

         «Проси... земельки!»

«А про помещиков ты, вражий сын, забыл?!» —

Тут гости сгоряча вскричали в общий голос.

                   Емеля взвыл.

         Стал у Емели дыбом волос,

И, засучив по локоть рукава,

       Такие наш мужик понес слова,

                Что гости с перепуга

                Полезли друг на друга!

             Скажу я господам иным

             (Здесь места нет пока угрозам):

       Мужик чувствителен всегда к своим занозам.

       Не прикасайтеся к его местам больным,

             Хоть он и под тройным

                       Гипнозом!

ГАСТРОЛЕР

       Провинция каналье шустрой — клад.

              Какой-то правый депутат

В губернский городок приехал на гастроли —

       Не для погрома, нет, совсем в особой роли:

       Читать предвыборный доклад.

       Весь город потонул в афишах:

Афиши на столбах, заборах, фонарях,

              Афиши на ларях,

На будках, на домах и чуть ли не на крышах.

Цветами, флагами украшен был вокзал,

       И для доклада лучший зал

          Отведен был задаром.

       Доволен будет пусть амбаром

          Какой-нибудь эсдек

          Иль страшный черноблузник,

          Но не солидный человек,

              Не депутат-союзник.

Народу полон зал набилось на доклад.

              Союзник рад.

          С лоснящеюся рожей,

Пред губернаторской осклабившися ложей,

       Он начал говорить

И с первых слов понес такую ахинею,

Что, только вспомнивши о ней, уж я краснею,

       Не то чтоб слово повторить.

Казалось, лиходей оглоблей всех ударил.

Люд ошарашенный стал сразу глух и нем,—

       А кто-то между тем

Рукою жадною в его карманах шарил!

Урон, положим, небольшой —

Уйти домой с пустым карманом —

Для тех, кто, опоен дурманом,

Ушел еще с пустой душой.

КЛАРНЕТ И РОЖОК

             Однажды летом

У речки, за селом, на мягком бережку

Случилось встретиться пастушьему Рожку

             С Кларнетом.

      «Здорово!» — пропищал Кларнет.

      «Здорово, брат,— Рожок в ответ,—

             Здорово!

      Как вижу — ты из городских...

Да не пойму: из бар аль из каких?»

      «Вот это ново,—

Обиделся Кларнет.— Глаза вперед протри

      Да лучше посмотри,

Чем задавать вопрос мне неуместный.

      Кларнет я, музыкант известный.

Хоть, правда, голос мой с твоим немного схож,

Но я за свой талант в места какие вхож?!

Сказать вам, мужикам, и то войдете в страх вы.

             А все скажу, не утаю:

             Под музыку мою

Танцуют, батенька, порой князья и графы!

Вот ты свою игру с моей теперь сравни:

Ведь под твою — быки с коровами одни

             Хвостами машут!»

«То так,— сказал Рожок,— нам графы не сродни.

             Одначе помяни:

             Когда-нибудь они

Под музыку и под мою запляшут!»

ЖУК И КРОТ

      В момент весьма серьезный

(Обжоре хищному, Кроту, попавши в рот)

      Взмолился Жук навозный:

«Не ешь меня, высокородный Крот!

Ты знаешь сам, слыву я жестким блюдом,

      Меж тем живым я — побожусь! —

      Тебе в чем-либо пригожусь».

      Внял Крот мольбе каким-то чудом:

             «Ин так и быть, живи,

             Комар тебя язви!

Желудок свой изнежив червяками,

Намедни впрямь его расстроил я жуками

             И натерпелся мук.

      А ты как будто славный малый:

Храбрец и говорун. Должно, взаправду Жук

                 Бывалый.

Послушай: по душам потолковав со мной,

             Уж вот как ты меня обяжешь,

Когда мне обо всем, что знаешь, порасскажешь.

Хотелось бы мне знать, к примеру, как весной

             Благоухают розы.

      Слыхал я стороной,

Что аромат у них довольно недурной».

«Душок — божественный!» — утерши лапкой слезы,

             Счастливый Жук жужжит Кроту

И, чтобы отплатить ему за доброту,

Желая показать, как дивно