Жизнеописание оболтуса - Виктор Сапожников

Ознакомительный фрагментчто таким стал пейзаж под крыльями самолета. Просто стюардессы принесли обед. Мы подкрепились, и я снова прильнул к окну. Внизу проплывали бугристые облака, похожие на табун лошадей с белоснежными гривами. Когда они расступились, самолет уже летел над зелеными полями, лесами и селами.

— Уже над Россией летим, — папа прокомментировал смену пейзажа.

Наш лайнер три часа гудел и вздрагивал, неся полторы сотни пассажиров по самому синему на свете небу.

Герой и его команда

Пока летит самолет, позволю себе немного отвлечься. По правилам литературы, в каждом произведении нужно рассказать о личности героя. Это повествование не займет много места ввиду того, что девяти годам я еще не успел отрастить нечто такое, что можно было бы вообще назвать личностью, тем более, героя.

С непростой судьбой. Что ж, мои первые воспоминания начинаются в начале восьмидесятых годов на том моменте, когда я несу горшок, ставлю его перед вечерним телевизором, который смотрит семья, и начинаю свой, так сказать, ответственный процесс. Засмотревшись на Хрюшу и Степашку, я забываю, зачем пришел, продолжая сидеть на удобном и теплом местечке. Через какое-то время бессердечные родственники почему-то меня выгоняют прямо с результатами моего труда на самом интересном месте программы «Спокойной ночи, малыши!». Новые попытки попасть на вечерний телесеанс с горшком строго пресекаются. Странно, а говорили, что любят. Так я впервые столкнулся с предательством и человеческим коварством.

Завидный холостяк. В три года я стою в своем манеже, который мостится у кровати родителей. Они собираются спать, оставив меня в этом детском «обезьяннике» с решетками.

— Вам холошо. Вы вдвоем спите. А я совсем один. Мне глустно, — я вещаю плаксивым голосом.

— Так давай позовем Машку Писину из соседнего подъезда! Будет с тобой спать, — серьезно говорит папа.

— Она не Писина, а Лисина, — поправляет мама.

— Так интересней, — говорит папа.

Что ж, для своего возраста я вполне обеспеченный мужчина. Да, я живу с родителями, но у меня собственный манеж, внушительная коллекция игрушек и югославские вещи. По меркам 80-х годов — это солидный капитал. В целом, обстановка позволяет завести спутницу жизни. Впрочем, в глубине души я понимаю, что пока не готов к серьезным отношениям. Надо еще погулять. Хотя бы по двору.

— Так что, зовем Машку? — смеется папа. Тут я понимаю, что он надо мной шутит. Хм, надо как-то с достоинством выйти из этой ситуации.

— Не надо мне Машку. Она меня описает ночью. А я не люблю моклым спать, — обиженно отвечаю я и накрываюсь с головой одеялом.

Впрочем, стрелы любви могут настигнуть мужчину в любом месте и возрасте.

Дамский угодник. Мне четыре года, и мы едем на поезде к родственникам. В соседнем купе располагается молодая цыганка с дочкой Лалой лет шести-семи. И тут детский Купидон всадил в меня пластмассовую стрелу на присоске.

— Давайте забелём Лалу к себе домой! Она согласна. Лала такая класивая и доблая. Вот мне сладкого петушка подалила, — упрашивал я родителей.

— Сынок, посмотри, она же чумазая. Не надо ее домой, — отбивается мама.

— Мама, я ее помою!

— Слушай, приятель. По нашим советским законам, мужчина не может просто так взять к себе домой любую понравившуюся женщину. Конституция не позволяет.

— Папа, ты сам пледлагал, чтобы к нам Машка Писина пелеехала. Значит можно! Ты обманываешь!

— Так она соседка! Если из одного дома, то можно. А с поезда, автобуса или самолета нельзя. За такое могут и в тюрьму посадить.

Я обиженно засопел. Нужно было как-то обойти странный закон, мешающий нашему с Лалой счастью.

— А, может быть, мы ее забелём, пока никто не видит?

— Не получится. Первый же милиционер все узнает и нас поругает.

Что ж, мне приходится подчиниться строгому советскому законодательству. Я с грустью смотрю, как разрушается моя личная жизнь: цыганка с дочкой выходят на какой-то станции и удаляются, позвякивая сверкающей медными монетами бижутерией.

Баловень судьбы. Проходит год.

— Эй, ты не видал моих лошадей? — с такой фразой папа меня будит, чтобы отвести в садик. Зима, на улице темно, а под одеялом так уютно и хорошо… Но папа, даром, что водитель грузовика, зачем-то ищет каких-то скакунов и постоянно повторяет вопрос. Совсем старик плохой стал. Каждое утро я отвечаю, что никого не видел. Да и кого в такой темноте рассмотришь? Видимо, не удовлетворившись ответом, он начинает меня одевать, умудряясь собрать лежащее и немного сопротивляющееся тело до состояния, когда остается всунуть ноги в сапоги и напялить короткую шубейку. Я мысленно предполагаю, что в этот раз мы таки пойдем искать лошадей, но — нет, наш путь снова ведет в противный садик.

Из-за того, что папа тратит слишком много времени на расспросы о пропавших лошадях, мы всегда выходим позже, чем нужно. Дело в том, что мой детсад находится в тридцати метрах от дома. Но нас отделяет от него забор, который нужно обходить с упитанным и укутанным в несколько слоев одежды ребенком (со мной). На этот случай родитель придумал оригинальный метод экономии времени и «пронзания» пространства. Нет, он не изобрел телепорт или машину времени. Батя перекидывает меня через ограду, и, пока я там стою в одиночестве, он бежит вокруг забора. Глядя на красивый галоп отца, представляю, как лихо он мог бы меня в этот момент тащить на санках и обижаюсь.

Джентльмен удачи. Обычно с садика меня забирают мама и бабушка. Но в один летний день их почему-то долго нет. Практически всех детей уже забрали. В песочнице осталось только двое беспризорников: я и сопливая Полина.

— Мама говорила, что оставит меня в садике за плохое поведение, — хнычет «однодетсадница».

— Мне тоже так говорили, — сжимаю губы, чтобы не расплакаться и вспоминаю, за что со мной могли так подло поступить. Ну как же я мог забыть! Недавно я попилил выдвижной ящик нашего шкафа, оставив на нем пару десятков «засечек». Да, именно тогда мама и говорила, что оставит меня в детском саду навечно. Слишком сурово. Такое наказание обычно дают за разбитый телевизор или магнитофон. А тут какой-то старый шкаф… Внезапно мама и бабушка появляются в воротах садика. Моментально забыв о Полине и ее соплях, я покидаю песочницу.

На каникулах между первым и вторым классами я нанес семье значительный материальный ущерб. Обычно