Тамбовский квартет. Галопом по Европам - Сергей Панарин

– Ну, здравствуй, родина гамбургских петухов, – пошутил Колючий, стряхивая капли с иголок.

В лесу было значительно уютнее, чем на вагоне. Путники радовались тишине, земле под лапами, естественным запахам. Дождь прекратился спустя четверть часа.

Все нещадно вымокли, особенно пострадал Петер. Его стало колотить, и Гуру взял его под мышку, чтобы согреть. Вскоре продрогшие путешественники набрели на странный бетонный сарайчик с железной дверью.

Михайло очень хотел согреться сам и помочь друзьям, поэтому высадил дверь с третьего удара.

Внутри гудел какой-то прибор, это настораживало, зато здесь было тепло и сухо. Звери втиснулись в маленькое помещение, улеглись на пол, и вскоре им стало теплее.

Утром на пороге нарисовался странный кабан. Вроде бы свин как свин, однако на его голове красовалась фуражка.

– А! Фрицы в деревне! В ружье! – завопил спросонья Колючий.

Серега пихнул ежа в бок и тут же пожалел об этом: недаром же он Колючий.

– Меня звать не Фриц, – со свистящим подхрюкиванием проговорил кабан. – Я есть Вольфганг.

Серега покатился со смеху:

– Кабан с волчьим именем! Вот потеха! – Серый знал, что «вольф» означает по-немецки «волк».

– Ви есть смеяться над лицом при исполнении!

– Лицом?! – пуще прежнего рассмеялся Серега, глядя на рыло в фуражке.

– Я есть лесной полицейский! – топнул копытом свин, и его слова прозвучали как гром среди ясного неба.

– Да, Серега, это ты умеешь, – пробормотал Михайло. – Всю дорогу молчишь да грустишь, но на хихоньки тебя пробивает в самый неподходящий момент.

– Итак, я иметь сохраняйт порядок. Ви нарушитель! Кто ви такой? Незаконный гастарбайтер?

– Кем это он нас обозвал? – угрожающе спросил Гуру Кен.

– Незаконными эмигрантами, приехавшими на заработки, – пояснила Лисена. – У них, в Европе, это больной вопрос. Мне одна сорока рассказывала. По-моему, настала пора что-нибудь сбрехать.

– Это точно, Василиса, – вздохнул Михайло, поднялся на лапы и осторожно проковылял к выходу.

До сей поры Вольфганг не замечал медведя, который лежал в самом темном углу каморки, закрытый телами друзей. Теперь кабану стало не по себе, он отступил, освободив проем. Ломоносыч привык к такой реакции на свою персону и часто ею пользовался. Не постеснялся и нынче:

– Приветствую тебя, Вольфганг, как первого представителя здешних властей. Меня зовут Михайло Ломоносыч, и я чемодан, то есть дипломат из России.

– А кто есть остальной групп? – судорожно сглатывая, промямлил кабан-полицейский.

Тут Михайло сам подрастерялся. Не потянут Гуру Кен, Парфюмер и особенно Петер на россиян.

Молчание затянулось. Вольфганг постепенно одолевала робость перед бурым хищником.

Положение спасла Лисена:

– Как это, кто мы?! – Она вышла на свет, щуря раскосые глаза. – Неужели вы ничего не слышали о Большой Восьмерке?

– Ну, у людей есть восемь вожаков, которые встречаются раз в год, чтобы решить, где лучше вырубить лес, сколько выловить рыбы или какую землю разрыть в поисках горючей жидкости, на которой ездят их машины, – сбивчиво изложил свое видение Большой Восьмерки кабан.

Тем временем остальные путешественники покинули бетонный сарайчик.

– Ты необычайно верно все обозначил. – Лисена пустила в ход чуть-чуть лести. – Кстати, когда ты забываешь об акценте, тебя значительно легче слушать.

Кабан невольно открыл пасть. Лисена, очаровательно улыбаясь, продолжила:

– Но это их, человеческая, восьмерка. А есть и наша – звериная. Позволь представить каждого. Михайло Ломоносыча ты уже знаешь. Россия. Я Лисаяма Куроеда, Япония. Это Сэм Парфюмер, Соединенные Штаты Америки.

– Скунс? – с усмешкой сказал Вольфганг. – Весьма логично.

– Так, я попросил бы, – завелся Парфюмер, и его хвост угрожающе задрался к небу. – Великая держава не потерпит оскорблений от какого-то полицейского с пятаком вместо носа.

– Уймись, Сэм, – ласково попросила лиса. – Он не имел в виду ничего плохого. Правда, Вольфганг?

– Да-да, – поспешно согласился полицейский.

– Что поделать? Дипломаты. Все на нервах. Я закончу представление, если позволите. – Рыжая изящно поклонилась, играя роль японки. – Сержио Волчини, Италия.

Серега приветственно взмахнул бровями.

– Канада прислала мистера Колючинга.

Колючий раздулся от важности, отчего стал похож на морского ежа.

– Мсье Кеньяк, он же Гуру, Франция.

– Кенгуру из Франции? – озадачился Вольфганг.

– Этнический австралиец, – подтвердил Гуру. – Родители переехали в красавицу Францию, когда я еще сидел в материнской сумке.

– И, наконец, интересы Германии защищает герр Петер.

Гамбургский тенор с достоинством кивнул.

– Мою фатерлянд представляет петух?! – удивился полицейский. – Впрочем, чему удивляться? От людей у нас и вовсе женщина.

– Воистину так, досточтимый Вольфганг, – сокрушенно проговорила Лисена, складывая передние лапки, словно для молитвы. – В странное время мы живем. Мне как лисе чрезвычайно трудно вести переговоры с петухом.

– Понимаю, – хмыкнул кабан. – Я есть другого не понимайт. Если ви есть восьмерка, то почему я наблюдайт семеро?

– Вот это как раз самое важное! – горячо промолвила рыжая. – На вверенной вам территории произошло жуткое преступление, ставящее под угрозу мир во всем мире!

Вольфганг ошеломленно уставился на Лисену. Та разошлась не на шутку:

– Судьбы великих держав нынче вверяются в ваши, хм, копыта! Разве не странно, что столь важные делегаты коротали ночь в убогом человечьем сарайчике, а не под сенью древнего германского леса?

– О, я-я! – отмер кабан. – Это быть мой следующий вопрос. Почему вы вломились в человеческий помещений?

– Эх, уважаемый Вольфганг. Сейчас вам откроется страшная правда, которую лично я предпочла бы считать вымыслом… Э… Я понятно изъясняюсь?

– Ну… Да.

– Итак, мы, представители крупнейших стран мира, прячемся здесь! – Лиса посмотрела на кабана с каким-то обличающим торжеством, дескать, вот как у вас все плохо, господин полицай.

Похоже, удар достиг цели.

– Не понимаю, о чем вы, – пролопотал Вольфганг, пряча крючковатые клыки. – У нас полный порядок. Преступления пресекаются, не успев произойти. За редким исключением.

– Тогда нам не повезло вдвойне, – трагическим голосом произнесла Лисена.

– Да что же стряслось? – не выдержал кабан.