Белогорская крепость - Наталия Иосифовна Ильина

на вещи дореволюционные провинциальные кумушки, но эти взгляды не вяжутся с по-современному отрывистыми «а потом?». Противоречива и учительница. То с наивной хвастливостью сообщает о квартирке, то не разрешает себя проводить. Это, видимо, ее манера кокетничать… «Не обижайтесь!» — говорит она на прощанье. «За что?» — говорит Николай.

Но обижаются на что-то, а не за что-то! Опять этот убогий язык!

Учительница своего добилась. Ночью Николай не спит и мечтает о ней. Она же мечтает о нем.

Другого героя повести зовут Леша. Он не хочет, чтобы его невеста жила рядом с аэродромом и видела, каким опасностям подвергаются летчики… «…Голая правда, — говорит Леша своему другу, — может быть и вредной. Когда я в детстве спросил: «Папа, а откуда вы меня взяли?» — а он: «Купил в гастрономе», — и я был доволен. Вот и выходит, что правда иногда в том, чтобы скрывать правду».

Но ведь папа-то, папа беседовал с малюткой, настолько несмышленым, что тот поверил, будто гастрономы наряду с битыми куропатками торгуют живыми детьми… Можно ли на этом основании делать далеко идущие выводы о вреде правды? Шаткая логика. И скверная. Ибо кто возьмет на себя решить, когда правда нужна, а когда — нет? И кто будет лгать — кому?

Итак, один герой то ли груб, то ли пошловат. Другой же явно склонен к демагогии.

Примемся за третью повесть. Это из жизни студентов. Юная пара — Сережа и Галя сразу поражают читателя легкомыслием: идут в загс, понятия не имея о том, куда из загса придут, — в общежитии нет свободных комнат! Но добрые студенты нашли выход: выселяют аспиранта Антона и его комнату в качестве свадебного подарка отдают молодым. Те с легкой душой подарок принимают, скрыв от друзей, что на самом-то деле регистрацию их брака отложили на месяц. Знаменательно и то, что Сережа ушел в загс именно почему-то в тот день, когда был дежурным по комнате. Дежурством ни с кем не сменился, товарищей не предупредил, а застав их голодными, и извиниться не счел нужным. Совершенно безответственна и Галя: накануне зачета убегает на вечер, не сделав чертежа. Есть у Гали черты и похуже: когда вечером в парке женский голос взывает о помощи и Сережа хочет туда кинуться, Галя его удерживает: «Не ходи, наш разговор еще не закончен». Как будто можно спокойно разговаривать, когда рядом пьяные хулиганы напали на женщину!

Вот еще сценка из той же повести: сын студентки Вали, крошка Женя, запускает руку в корзинку приезжей женщины и извлекает оттуда жареную утку. Малютка не ведает, что творит, а что же мама? Мама произносит: «Не беспокойтесь, он не съест» (?!). «Фу, она жирная!» — кричит крошка Женя, разглядев утку. «Ну вот видите! Умница моя ты, умница!»

Что «видите»? Что должна была увидеть приезжая? То, что крошка Женя, спасибо ему, не желает есть утку (которой его никто не угощал), ибо она жирная? Ребенок ведет себя как дикарь, а мама в восторге! И эту молодую женщину, производящую впечатление существа, не тронутого цивилизацией, автор выдает за студентку, общественницу, активистку… Поразительно!

Осилим еще одну повесть. Молодой автомеханик Расим едет в далекое путешествие. Ему навязали в пассажирки юную Джамилю. Всю дорогу она молчит: на это есть причины. Среди прочих дорожных приключений наших героев подстерегает и вот какое: посреди горного шоссе сидит девочка. Она засела тут с целью останавливать машины и убеждать проезжающих сажать на обочине деревья. Безумная затея ребенка производит на молчаливую Джамилю сильнейшее впечатление: она тут же принимается за посадку. Поколебавшись, берется за лопату и Расим. Откуда взялись на обочине лопаты и юные деревца — неясно.

В конце повести Джамиля на вопрос Расима, что бы она хотела в жизни делать, отвечает: «Я хочу… я хочу ехать по этой дороге и сажать деревья».

Другой бы, услыхав такие слова, изумился. А Расим — нисколько… А вот какой странный диалог происходит между Расимом и хозяином шашлычной, жуликом Бебиром. Расим навязывает Бебиру Джамилю в качестве домработницы. Тот против. «Если вы не согласитесь ее взять, я знаете что сделаю? Я расскажу всем, кто вы такой. И к вам никто не будет приходить». — «Уговорил… пусть остается!»

Но ведь угрожать кому-то разоблачением, если этот «кто-то» отказывается выполнить вашу просьбу, как будто называется шантажом?

Итак, герои повести — Расим, с его шаткими нравственными устоями, и Джамиля, существо явно недоразвитое.

Нас с вами обманули, читатель! Вместо молодых современников показали вереницу ничтожных людей — эгоистичных и примитивных, неумных, и пошлых, и невоспитанных к тому же, и говорящих убогим языком…

Разумеется, авторы повестей сознательно клеветать на молодых современников не хотели. Авторы хотели как лучше. Но писать трудно. Не у каждого это получается.

Куда же девать эти слабые произведения? У авторов есть блестящий выход. Надо лишь заменить одно слово: вместо «повесть» написать «киноповесть».

Работники кино не глупее нас с вами, читатель. Но режиссер — лицо заинтересованное. Ему так хочется поставить фильм на важную тему, на нужную тему, на тему о молодых современниках. «Текст в кино не главное, ибо зрелищно раскрывается содержание, зрелищно!» — бормочет режиссер. И принимает: «киноповесть». И пишет себя в соавторы. Правильно пишет: ведь своими выдумками ему придется маскировать текст.

«Это надо же! — стонет режиссер, читая убогие рассуждения героев. — Но ничего. Сделаем. Отснимем. Лишь бы Петр Иванович согласился, другого такого оператора не найдешь!»

Петр Иванович согласен, и фильм получается. В том смысле, что его допускают на экраны.

Трудна работа писателя. Слова, слова, слова — вот его единственный материал. Но словами обмануть не просто. Э, читатель не дурак! Оставь его наедине с текстом, и он поймет, где правда, где фальшь, где живой человек, а где убогая схемка…

Беспомощные творения в качестве «повести» не пройдут, а в качестве «киноповести» могут и пройти: возможности кино безграничны. Читателя превращают в зрителя и наедине с текстом не оставляют. Поют, пляшут, играют на разных инструментах (то флейта слышится, то будто фортепиано), гремят хоры, убаюкивают невидимые оркестры, воркуют красивые актеры, из кожи вон лезут осветители… А уж какие чудеса показывает оператор Петр Иванович — передать невозможно!

Он со своим аппаратом летает на вертолетах, плавает на морских и речных судах, парит над землей в будках строительных кранов и в будках аварийных машин, употребляемых для починки проводов. Петр Иванович ползает по-пластунски и залегает в канавах. Он, кроме того, бешено вращается в центрифугах и других подобных приспособлениях. Сегодня модно кружить голову зрителю, вертя перед ним героев, развевающиеся юбки героинь, пейзажи, стены и меблировку комнат.

Безграничны возможности кино.

Что