Чешская сатира и юмор - Франтишек Ладислав Челаковский

Тогда бы вы увидели!.. Мы, чехи,

Хоть и рядились в бранные доспехи,

А в сущности, не злой народ мы, нет…

Вот Й. С. Махар{100}, — хоть большой поэт,

Но черной не гнушается работы.

А Соукуп{101} забыл былые счеты

И примирился с Рашином{102} самим.

Мы потому не сгинем, устоим,

Что к сглаживанию противоречий

Святая воля есть у нас у всех.

Так, без насилья, спешки и увечий

Пройдет сто — двести лет, и каждый чех

Свиной похлебкой сможет насладиться,

Чтоб сил хватало без конца трудиться.

Нам сильная рука нужна до той поры,

Чтоб не калечилась людей порода

И исправлялась нравственность народа.

Удастся все, коль будем все добры.

Обсудим эти важные проблемы…

              — Еще печенки порцию сюда!

И фабрикант и человек труда

Вам подтвердят: свинину любим все мы,

Я, может, больше всех. Сойдясь на том.

Мы жизнь собачью как-то проживем,

Самих себя надеждой убаюкав,

Что будет лучшей доля наших внуков.

Перевод Р. Морана.

СОВЕТ ЛОЯЛЬНЫМ

Если хочешь, милый мальчик,

Жить достойно и нескверно, —

При монархии ты должен

Монархистом быть примерным.

При республиканском строе

Верность соблюдай министрам.

Хоть они у нас приходят

И уходят очень быстро!

Власть бывает скоротечна,

Власть бывает долгосрочна!

Ты одно лишь знай:

                              Смиренье!

Вот что правильно и точно!

Если даже вместо Швеглы{103}

Короля поставят снова,

Будешь слушать государя

Ты, законности основа.

Перевод А. Арго.

ПОСЛЕ ВЫБОРОВ

Если б только лишь поэты

Право голоса имели,

Благородно и достойно

Мы достигли б лучшей цели:

Каждый подал бы свой голос

За себя со всею страстью,

И познали бы мы радость

Благодатного безвластья!

Перевод А. Арго.

КУЛЬТУРА ДЛЯ ВСЕХ

Нищета бредет по свету?

Дайте людям оперетту!

Тем, кто в страхе ждет зари,

Поднесите попурри.

И тогда, забыв напасти,

Вновь народ полюбит власти.

Вена тоже нас, бывало,

Все культурой утешала.

Перевод И. Гуровой.

ПОРТРЕТЫ В ЦВЕТОЧНОМ МАГАЗИНЕ{104}

В пражском цветочном магазине на витрине был выставлен список национально-демократических депутатов.

Я зашел в цветочный магазин.

Где весна цветет зимой и летом.

Девушки-цветы среди корзин

Вам улыбку подают с букетом.

А с витрины смотрит на меня

Ряд портретов, каждый в рамке новой,

Ртами жирными герои дня

Улыбаются в листве лавровой.

Кажется, на улицу течет

Из-за стекол голос благородный:

«Добрый день, наш трудовой народ!

Добрый день, разутый и голодный!

Чешский рай цветет и тут и там.

Весть благую мы приносим, братья!

Добрый чех! Отдай свой голос нам,

И тебя мы заключим в объятья!»

Барышня! У вас крапивы нет?

Этим господам она б пристала!

Ею б каждый увенчать портрет,

Чтоб она их пыл подогревала!

Перевод И. Гуровой.

Карел Полачек{105}

ПАН СЕЛИХАР ОСВОБОДИЛСЯ

Два человека стояли на углу площади и вели неторопливую, серьезную беседу. Оба были уже пожилые, умудренные опытом люди. Один был в кепи, он потягивал трубку и сплевывал крутой дугой. На лице другого виднелись следы скудной растительности; он выставил напоказ тугой крахмальный воротничок.

Солнце склонялось к западу, освещая и человека в кепи и другого, борода которого произрастала на неплодородной почве.

Они говорили о том, как укорачиваются дни, и человек с крахмальным воротничком заметил, что не успеешь и оглянуться, как наступит осень. Кепи подтвердил это и сказал, что в это время года и именно в этот час солнце уже освещает крышу трактира, хотя лишь неделю назад оно стояло высоко над магистратом. А как только солнце начнет отражаться в окнах вдовы секретаря суда, — пора заготовлять уголь на зиму.

Беседа оживилась, разговор зашел о болезнях, угрожающих человечеству. В это время мимо них прошел господин в пенсне, в рубашке с расстегнутым воротом и теннисной ракеткой в руке.

Человек в крахмальном воротничке сорвал с головы шляпу, согнулся дугой и протянул:

— Покорный слуга… к вашим услугам! Честь имею кланяться пану учителю!

— Добрый день! — изрек господин с теннисной ракеткой.

Человек в кепи не проронил ни звука, даже трубки изо рта не вынул. Он стоял с гордым видом свободного, независимого человека.

Человек в крахмальном воротничке выждал, пока учитель скрылся за углом, и с уважением произнес:

— Математик!

Человек в кепи пожал плечами.

— Ученый! — продолжал его приятель. — Всю науку знает как свои пять пальцев. По ночам выходит в поле — звезды изучает. От него ничего не скроется, что творится на небе. Все исследовал. Все, что во вселенной происходит, объяснить может.

— Ну, что ж, — холодно ответил человек в кепи, — пусть себе считает звезды. Мне все равно.

— Он опасный человек, — снова заговорил бородатый, — здорово учеников гоняет. У него ученик должен быть хорошо подкован. Ничего не спустит. Сколько ребят срезал, из школы выгнал, пусть поработают, говорит.

— А мне до него — дела нет, — гордо сказал человек в кепи. — Для меня учитель — ничто. Пускай хоть вокруг меня ходит, — а я его не замечаю. Математик не математик, мне все равно. Я с ним не здороваюсь.

— Не здороваетесь? — ужаснулся бородатый.

— Не здороваюсь, — подтвердил человек в кепи с самодовольной усмешкой. Он сплюнул и продолжал: — Было время — здоровался. И еще как здоровался! Выгляну, бывало, из лавки и как увижу вдали учителя, выбегаю и кричу через всю площадь. Кланялся так, что едва лоб не расшибал о мостовую. Такие уж были обстоятельства.

— А почему сейчас не здороваетесь?

— Не обязан, — просиял человек в кепи. — У моего парня аттестат уже в кармане. Для него весь мир открыт, все может из головы выбросить. Теперь начнет служить, а до наук ему и дела нет. Пусть проветрит голову и наполнит ее дельными мыслями.