Мотивация человека - Дэвид Макклелланд

достижениях (French, 1955). Очевидно, что связывается ли удовольствие от более хорошей работы с профессиональным рвением или с индивидуалистическими (или коллективными) достижениями, зависит от других ценностей, воздействующих на человека. Как отмечалось в главе 12, имеет смысл спрашивать, достижения какого типа ценятся людьми пожилого возраста, представителями разных культур (Gallimore, Boggs & Jordan, 1974) или женщинами, поскольку не предполагается, что эти ценности непосредственно изменяют стимул мотива достижения, в качестве которого остается «сделать что-либо лучше». Что именно человек решает «делать лучше», безусловно, будет зависеть от других ценностей. В мотивационной теории ожидания и ценности являются независимыми детерминантами силы реакции, или тенденции к действию.

Вейнер (Weiner, 1980a) и другие создали дополнительную терминологическую путаницу, говоря об изменениях ценностей достижения так, словно речь шла об измерениях мотивов достижения. Уже довольно давно Дечармс, Моррисон, Рейтман и Макклелланд (deCharmc, Morrison, Reitman & McClelland, 1955) показали, что ценность достижений, определенная с помощью опросника установок, не только никак не связана с оценкой потребности в достижениях, выполненной на основании расшифровки мыслей, но и имеет совершенно другие поведенческие корреляты. Несмотря на это, как уже отмечалось в главе 6, с тех самых пор некоторые исследователи пытаются разработать «объективные» способы оценки потребности в достижениях с помощью опросников установок, хотя ни один из них не коррелирует стабильно с оценкой потребности в достижениях и не прогнозирует лучшей работы в ситуациях умеренного риска, когда присутствует стимул достижения.

Из этих способов определения ценности достижения наиболее популярным и валидным является способ, разработанный Меграбяном (Mehrabian, 1969). К сожалению, Вейнер (Weiner, 1980a) и другие используют оценки, полученные с помощью этого метода, в качестве оценок потребности в достижениях, в результате чего интерпретация многих исследований в этой области в последние годы стала путаной и вводит в заблуждение. В данном случае разногласия выходят за рамки спора о том, какой измерительный инструмент лучше. Речь скорее идет о том, что использование метода Меграбяна для измерения мотивов стирает различие между мотивами и ценностями, что и приводит к таким возражениям, с которыми выступили Мэр и другие, против теории мотивации достижений в том виде, в каком ее представляли некоторые авторы. Они утверждают, что мотивы присутствуют и функционируют практически одинаково у мужчин, женщин (Stewart & Chester,1982) и различных этнических групп, но поскольку эти группы в разной мере разделяют ценности достижений, то какая-то мотивация достижений есть только у тех групп, которые их разделяют, – что явно противоречит действительности. Например, у определенных групп женщин не очень высоко котируются типичные ценности достижений на профессиональном поприще, но нет никаких доказательств того, что потребность в достижениях присуща им в меньшей степени.

Различие между мотивами и ценностями

Мы уже не раз подчеркивали различие между мотивами и ценностями. Обычно ценности измеряют, предлагая людям ответить на вопрос, что для них важно. По способу измерения ценностей, разработанному Рокичем (Rokeach, 1973), испытуемых просто просят расположить в порядке, соответствующем важности для них, такие понятия, как свобода, равенство и настоящая дружба, или такие полезные ценности, как независимый, интеллектуальный или амбициозный (см. главу 5). В этих суждениях присутствует сильный когнитивный компонент, зависящий от самосознания человека. Испытуемые знают, что они делают. Они говорят о том, что для них важно. В отличие от ценностей мотивы измеряют, расшифровывая оперантное содержание мыслей; испытуемые не знают, какой аспект их мыслей представляет интерес для экспериментатора, так что обычно у них нет возможности представить свои мысли таким образом, чтобы разные мотивы могли быть оценены высоко.

Коэффициенты корреляции между этими двумя рядами оценок очень невелики. Помимо этого, по данным Рокича (Rokeach, 1973), в то время как корреляция одних его измерений ценностей с оценками мотивов поддавалась интерпретации, корреляция других измерений смысла не имела. Например, оценки потребности в достижениях тесно коррелировали с ранжированием таких понятий, как независимый и интеллектуальный, но не коррелировали с понятиями чувство достижения, амбициозный или способный. Это типичный пример результатов многочисленных исследований, показывающих, что установки в отношении ценностей не коррелируют с измерениями мотивов, полученными в результате расшифровки спонтанных мыслей (см. Child, Frank & Storm, 1956). Наиболее разумное объяснение этих данных заключается в том, что между ценностями и мотивами в полном соответствии с теорией нет никакой связи, а случайные корреляции, которые иногда наблюдаются, являются следствием особых обстоятельств, связанных с конкретной тестируемой группой.

Однако, как отмечал Физер, и мотивы и ценности могут влиять на выбор или на валентность одного результата по сравнению с другим: «Как и мотивы, ценности влияют на валентности. Например, деньги могут быть мощным стимулом для людей, которые комфортабельную жизнь ставят высоко в своей иерархии ценностей» (Feather, 1975, p. 302). При определенных обстоятельствах деньги могут иметь большую ценность и для людей с ярко выраженной потребностью в достижениях. Это происходит тогда, когда деньги выступают в качестве критерия того, насколько хорошо они работают (см. главу 7).

Как мотивы, так и ценности связаны с эмоциональной реакцией. Человек, который ценит свободу, чувствует себя счастливым, когда ему предоставляют свободу, и несчастным, когда он лишен ее. Точно так же испытуемые с ярко выраженной потребностью в достижениях испытывают удовлетворение, когда думают о тех целях, которые стоят перед ними, и огорчаются, думая о неудаче (McClelland, Atkinson, Clark & Lowell, 1953).

Ситуации, при которых мотивы и ценности вызывают эмоцию, судя по всему различны. Зайонц обобщил свидетельства в пользу того, что эмоциональная реакция на стимул часто возникает до того, как он распознан (Zajonc, 1980). Прежде чем испытуемые осознают, какой именно стимул им представлен, их реакцией на него может быть позитивная или негативная эмоция (см. главу 2). Эмоция, связанная с мотивами, судя по всему, именно такова, поскольку зачастую мотивы действуют без четкого когнитивного понимания происходящего. Например, как отмечалось в главе 8, испытуемые с ярко выраженной потребностью во власти более восприимчивы к стимулам, имеющим отношение к власти; восприимчивость оценивается по электрической чувствительности мозга в течение четверти секунды после предъявления стимула и до того, как можно предположить, что испытуемый распознал или понял его смысл (Davidson, Saron & McClelland, 1980). Иными словами, у испытуемых с ярко выраженным мотивом власти реакция на «властные» стимулы в отличие от реакции на другие стимулы весьма быстрая, автоматическая и энергичная и этим онп отличаются от испытуемых с низким уровнем потребности во власти. Напротив, эмоция, связанная с ценностями, проявляется после понимания ситуации, поскольку ценности есть следствие подобного понимания. Человек сердится после того, как понял, что его лишили свободы.

Ценности больше, чем мотивы, подвержены влиянию социальных норм, а также социальных