Технофеодализм - Янис Варуфакис

на зерно, Джек мог купить у Джилл опцион «вытащи меня отсюда» (get-me-out-of-here), согласно которому Джилл обязана (при предъявлении опциона) выкупить эти акции, скажем, за восемьсот тысяч долларов (то есть Джек ограничивает свои потенциальные потери суммой двести тысяч долларов). Как и в случае с любой формой страхования, если катастрофа не произойдет (то есть цена акций не упадет более чем на двадцать процентов, ниже восьмисот тысяч долларов), страховой полис (или опцион) Джека не принесет ему ничего. Но если, скажем, акции Джека потеряют сорок процентов своей стоимости, Джек покроет половину этих потерь. Не то чтобы замечательно, но и не ужасно.

 Так опционы (или деривативы) работали в рамках Бреттон-Вудской системы. Однако, чтобы они мутировали во что-то действительно опасное, сначала должна была умереть Бреттон-Вудская система. Ее смерть означала, что банкирам, освобожденным от оков Нового курса, было разрешено делать ставки на фондовой бирже — сначала деньгами их клиентов, а затем деньгами, которые они брали из воздуха. Вскоре дела на Уолл-стрит резко пошли в гору, особенно после 1982 года. Золотая молодежь финансового мира безо всякой причины начала воображать себя непобедимыми хозяевами вселенной. Под влиянием этого чувства у них возникла идея: вместо того чтобы покупать опцион на продажу акций (в качестве страховки на случай, если покупаемые акции упадут в цене), почему бы не купить опцион на покупку еще большего количества акций? Звучит безумно? Возможно. Но безумие осталось незамеченным в какофонии всевозможных обещаний еще большего количества денег.

Вот что сделал бы Джек: в дополнение к тратам в миллион долларов, скажем, на пакет акций Microsoft, он заплатил бы Джилл еще сто тысяч долларов за гарантию того, что через год она продаст ему еще один такой же пакет акций Microsoft по той же цене, которую он заплатил сегодня (миллион долларов). На их языке Джек купил бы у Джилл опцион на покупку большего количества акций Microsoft через год, но по сегодняшней цене. Зачем это делать? Потому что если в течение следующих двенадцати месяцев акции Microsoft вырастут, скажем, на сорок процентов, доход Джека удвоится: он получит четыреста тысяч долларов от повышения стоимости пакета акций Microsoft, которым он обладает, плюс еще четыреста тысяч долларов от опциона на покупку второго такого пакета акций Microsoft по более низкой цене прошлого года — опциона, который он теперь может продать кому-нибудь за четыреста тысяч долларов, даже не выкупая этот второй пакет акций. Общая чистая прибыль Джека, учитывая, что он заплатил Джилл сто тысяч долларов за опцион, составит семьсот тысяч долларов: доход (шестьдесят четыре процента) от вложения в размере 1,1 миллиона долларов лучше, чем доход (сорок процентов) от покупки только акций Microsoft на миллион долларов.

На Уолл-стрит, где «быки» доминировали над «медведями» много лет подряд⊕, и всё шло вверх, вверх и еще быстрее вверх, зараза необузданной алчности (так хорошо схваченная кинематографом, например фильмом Оливера Стоуна «Уолл-стрит»⊗) привела Джилл и Джеков к еще более радикальной идее: зачем вообще покупать акции? Почему бы не покупать только опционы? Вот как развивалась их мысль: если Джек потратит свои 1,1 миллиона долларов только на опционы на покупку акций Microsoft в следующем году по сегодняшней цене, а цена акций вырастет на сорок процентов, его чистая прибыль составит ошеломляющие 3,3 миллиона долларов — непомерная норма прибыли в триста процентов! Джек, увидев это, решил пойти ва-банк: занять как можно больше миллионов, чтобы купить такие опционы у Джилл. Джилл, увидев, сколько Джек заработал на опционах на покупку, которые она ему продала, решила последовать его примеру. Используя все деньги, полученные от Джека, и заняв гораздо больше, она купила аналогичные опционы на покупку у других трейдеров.

⊕ Два типа поведения на бирже. «Быки» полагают, что активы, то есть акции, облигации, валюта и другие финансовые инструменты, будут только дорожать. Они их покупают и ждут роста цены. Такие инвесторы делают ставку на перспективу, и их сделки называют длинными позициями. Рост всего рынка или отдельных активов называют «бычьим» трендом. «Медведи» уверены в падении цен на активы. «Медвежьим» трендом называют падение всего рынка или отдельных активов. Мнемонически «бык» поддевает на рога снизу вверх, а «медведь» бьет лапами сверху вниз. — Примеч. пер.

⊗ Так, персонаж Гордона Гекко произносит целую речь во славу жадности, суть которой сводится к цитате «Жадность — это хорошо». — Примеч. пер.

Вы можете спросить: неужели на Уолл-стрит не нашлось умных людей, забивших тревогу? Конечно, такие были. Но их предупреждения никто не слушал. Месяц за месяцем Джилл и Джеки загребали гигантские прибыли. Трейдеров, выступавших против подобной практики, сторонились, считая их нытиками и неудачниками. Менеджеров, которые едва разбирались в сложностях деривативов, успешно наполнявших их сундуки деньгами, пугали доводы инакомыслящих, и они предпочитали не слушать их или заставить замолчать. У несогласных был выбор: уйти с рынка, что некоторые и сделали, или присоединиться к этому рэкету с использованием левериджа⊕— техноэвфемизм для обозначения огромного долга, подпитывающего нелепые ставки. Пока дела шли хорошо, всё выглядело так, словно дельцы с Уолл-стрит обнаружили в своем офисе банкомат, который продолжал выдавать неограниченное количество наличных денег, не списывая их ни с одного банковского счета. Всё, что им нужно было делать, это занимать всё новые и новые деньги, будто завтра никогда не наступит. Неудивительно, что к 2007 году на эти рулетки, в основном на Уолл-стрит и в лондонском Сити, было поставлено в десять раз больше денег, чем валовый доход человечества.

⊕ То есть финансового рычага заемных средств, позволяющего делать ставки, в несколько раз превышающие количество наличных средств у трейдера. — Примеч. пер.

В этот новый Позолоченный век, ставший закономерным результатом Шока Никсона, техноструктура столкнулась с жесткой конкуренцией за лучшие и самые яркие умы. На Уолл-стрит стекались доктора наук из лучших университетов, блестящие математики, даже художники и историки. Власть быстро переходила от производителей Ford, Hilton и Drapers к финансистам Goldman Sachs, Bear Stearns и Lehman’s. Чтобы не отставать, большая часть техноструктуры адаптировалась, присоединившись к банкирам. Когда в 2009 году, после того как этот пузырь финансиализации лопнул, аудиторы пришли в обанкротившуюся корпорацию General Motors, они обнаружили, что некогда славившаяся производством легковых и грузовых автомобилей компания была преобразована в хедж-фонд, покупающий и продающий опционы и сохраняющий — чтобы поддерживать видимость — небольшое побочное производство автомобилей.

Кто на меня повлиял, что я читал и кому благодарен. Одним из первых кирпичиков, легших в основу идеи о технофеодализме — и подсказавших мне этот термин, — стала книга Джона Кеннета Гэлбрейта 1967 года «Новое индустриальное государство». В ней Гэлбрейт ввел термин «техноструктура» для описания фактического слияния правительственной и корпоративной бюрократии в США, выделяя группу циркулирующих между государственными и коммерческими управленческими позициями профессиональных менеджеров, маркетологов, аналитиков, финансистов и инженеров в отдельный класс, совершенно отличный как от капиталистов, так и от трудящихся. Хотя техноструктура Гэлбрейта не несла угрозы существованию капитализма (на самом деле она, наоборот, укрепила его — смотрите главу 2), есть четкие траектории, ведущие от нее к нашему технофеодальному порядку полвека спустя (смотрите главы 3 и 4).

 К 2018 году я со своей технофеодальной гипотезой уже начал прощупывать почву в различных статьях и выступлениях. Между тем в дискуссиях о влиянии Большой цифры появилось понятие «надзорный капитализм», ставшее популярным благодаря книге Шошаны Зубофф «Эпоха надзорного капитализма: борьба за будущее человечества и новые рубежи власти». Два года спустя Седрик Дюран оживил дебаты своей книгой «Технофеодализм: критика цифровой экономики»[101].

И Зубофф, и Дюран видят в корпорациях Большой цифры монополистических капиталистов, чьи цифровые платформы (например, Facebook* и Amazon) функционируют на тех же принципах, что