След у таежной реки - Александр Александрович Тамоников

но чаще всего безработные, бродяги или бедняки, кормящиеся случайным заработком. Время от времени в маршрутные агенты шли бывшие контрабандисты, они же хунхузы. С 1930-х годов вести нелегальную торговлю с гольдами и орочонами стало гораздо сложнее, чем прежде, поэтому бизнес хунхузов зачах и отдельные, рисковые контрабандисты решили использовать знание лесных троп иначе, предлагая свои услуги японской разведке. Другие хунхузы принимались за шпионаж поневоле: они не горели желанием сотрудничать с самураями, крутыми на расправу, но маньчжурская полиция, знавшая о преступном прошлом бывших контрабандистов, сама выдавала столь ценные «кадры» японцам.

Русские пересекали границу сравнительно редко, хотя готовили их для выброски в СССР в большом количестве. Впрочем, с некоторых пор ощущалось, что ситуация в текущем году изменилась по сравнению с 1941-м и 1942-м. Резко подскочил процент квалифицированной, хорошо подготовленной агентуры. Так, в 1942 году хорошо подготовленных агентов было задержано только шестеро, остальные — неопытные и малограмотные соглядатаи; зато в текущем году, который еще не закончился, отлично обученных шпионов удалось поймать уже в пять раз больше.

Соответственно, уровень подготовки напрямую зависит от национальности. Китаец даже за год напряженных занятий не выучит русский язык настолько, чтобы превратиться в первоклассного агента. Поэтому в 1943-м заметно усилилось использование русской агентуры, численность которой возросла почти в три раза. Сорок третий год стал годом великого перелома для нашей страны, но одновременно он стал переломным и для других воюющих сторон, включая Японию.

Русская агентура набиралась преимущественно из белоэмигрантов и их детей, успевших повзрослеть за два десятилетия, миновавших со дней Гражданской войны. Иногда использовались перебежчики, но с ними было сложнее: японцы подозревали в них советских разведчиков, поэтому сначала отправляли предателей на тщательную проверку в фильтрационные лагеря с крайне жестким режимом. Не прошедших проверку отсылали в некий «приют», о котором нашим спецслужбам было известно мало, кроме того факта, что оттуда никто живым не возвращался.

Надежные агенты русской национальности проходили длительную подготовку, занимавшую от девяти месяцев до полутора лет, и держались в резерве на случай наступления Квантунской армии в Приморье. С началом военных действий русский резерв использовался бы в качестве диверсантов, проводников, полицаев и бургомистров. Если кого-то из этих агентов и забрасывали с ответственными поручениями на территорию СССР, то на наиболее важные направления.

— Захват Тигра был бы чрезвычайно важен для СМЕРШа, — произнес Назаров, смотря куда-то вдаль перед собой, — потому что этот агент смог бы рассказать очень много о той разведшколе, где он учился. И, возможно, о других. Убежден, что в Маньчжурии их несколько, тогда как нам известно лишь об одной.

— Вы про Харбинскую школу? — спросил Рябцев.

— Да. Это прямо-таки «кузница кадров» для японского Второго отдела. Как сообщают наши люди в Харбине, только в минувшем июле она выпустила четырнадцать агентов высокого уровня подготовки для работы в тылу Забайкальского и Дальневосточного фронтов. Уверен, среди них числится и наш Тигр.

Тимофеев и Петраков кивали в знак согласия. Им был хорошо известен факт существования разведшколы при главном органе специальной службы в северокитайском городе Харбине, давно установленный и доказанный советской разведкой. Сведения об этом, с позволения сказать, учебном заведении поступали от разведчиков и дипломатов из Синьцзина, Мукдена, Особого района Китая и, разумеется, из самого Харбина, где размещалось Генеральное консульство СССР. Полная программа обучения в школе шпионов длилась полтора года.

— Отказываюсь верить, что Харбинская школа одна, — продолжал настаивать Николай Иванович. — Судя по масштабам японских диверсионно-разведывательных операций против нас, в Маньчжурии должны находиться еще какие-то учебные комбинаты, если и не школы, равноценные Харбинской, то по меньшей мере многочисленные заведения по организации краткосрочных курсов. Шпагину недавно звонил лично Абакумов…

Ребята заерзали, и даже немолодой Кириллов невольно воздел брови. Никто не предполагал, что с их Шпагиным может вот так запросто выйти на связь глава всей советской контрразведки. Видимо, они недооценивали полковника, считая, что он никогда не получал информацию и приказы из Москвы напрямую, а всегда только через местное начальство, конкретнее — от Шишлина из Управления особых отделов Дальневосточного фронта или максимум от Гоглидзе из НКГБ СССР по Дальнему Востоку.

— Да, именно Абакумов, — повторил Назаров, заметив удивление команды, — и обещал в скором времени выслать один доклад. Согласно разведданным из этого доклада, в городе Хэйхэ, он же Сахалян, действует небольшой орган специальной службы, или, как выражаются японцы, военная миссия. При Хэйхэской миссии существуют постоянно действующие курсы разведчиков со сроком обучения до двух месяцев.

— Берег надо прочесать в первую голову, — проворчал Клавдеич и закашлялся.

Шофер не участвовал в анализе фактов и выдвижении версий, он размышлял более практично, предлагая конкретные действия, оправданные на текущий момент.

— Имеет смысл, — признал Назаров. — Чую, спугнем мы Тигра, но альтернативы нет. Что-то предпринять необходимо уже сейчас. Проверка береговой линии в черте и в окрестностях Хабаровска позволит отыскать плавсредства, подготовленные для переправы шпиона. Идею товарища Кириллова намерен донести до Шпагина. Есть встречные предложения, пожелания, критика?

Никто задумку Кириллова критиковать не стал, идея на самом деле была удачной в сложившихся обстоятельствах. Назаров предложил сузить область поисков, вычеркнув места, наименее пригодные для переправы.

— Хабаровский утес, — первым отозвался Тимофеев. — Там полным ходом идет строительство военного объекта, будущего смотрового пункта, поэтому весь берег под наблюдением, кошка не прошмыгнет.

Команда согласилась. Следом вычеркнули Амурский мост и еще несколько непригодных мест.

— Я бы предложил обыскать береговую полосу вдоль Пионерской улицы, — раздался голос Клавдеича. Шофер, как всегда, шел своим «петляющим» путем. — Оттуда несложно доплыть до Красного, а с него уже на Хэйсяцзы, и счастливо оставаться. — Кириллов сделал рукой прощальный жест.

Надо признать, Кириллов говорил дело. Амур широк, переправа через него отнимет много энергии, поэтому разумнее всего переплывать протоку там, где имеется островок Красный, позволяющий сделать небольшую передышку и возобновить силы перед броском на пограничный остров Хэйсяцзы. Даже в этом случае маршрут получался трудный, там сплошные протоки, много заболоченных участков, но крепкий молодой человек справится. Зато преследовать агента здесь почти невозможно.

В итоге все сошлись на предложении Клавдеича, и на этом обсуждение завершилось.

3

Согласно плану команда принялась прочесывать берег на рассвете, чтобы не привлекать лишнего внимания. Предстояло обыскивать кусты, заросли высокой травы, кучи строительного мусора, укромные закутки позади сараев, складов и гаражей, дно овражков — словом, любые укрытия, где могут находиться плавсредства.

Из-за гроз, громыхавших над Приморьем всю прошлую неделю, по утрам теперь держались низкие температуры, отчего над Амуром нависал туман. Хорошая летняя погода медленно возвращалась в Хабаровск. Из пробуждавшегося города доносились гудки, другие громкие звуки. Противоположный берег отвечал безмолвием.

Отряд разделился и приступил к поискам. В какой-то момент чекисты потеряли друг друга из