Белорусское небо - Сергей Иванович Зверев

в разбомбленном железнодорожном депо, партизаны добрались уже в темноте. Короткий зимний день заканчивался, все смертельно устали, были голодны, да к тому же еще и замерзли. Чтобы согреваться, приходилось часто меняться. И те, кто ехал верхом или на санях, какое-то время шли пешком. Такая ходьба по рыхлому снегу позволяла быстро согреваться, но отнимала последние силы. И когда в бытовке Канунников протянул летчику фотоаппарат, снятый им с самолета, тот прижал к груди оборудование, как ребенок прижимает к груди дорогую игрушку. Значит, все было не зря, значит, задание можно выполнить до конца. С не меньшим интересом он выслушал и рассказ инженеров про неисправности самолета.

— Да, тогда все не так страшно, как я предполагал, — улыбнулся Седов. — В принципе, что-то подходящее можно выудить и из автомобильного мотора или с другого самолета. Вы не видели, тут нигде не виднелись остатки сбитых самолетов? Хоть наших, хоть фашистских?

— Мы тут целый аэродром видели, — гордо заявил Игорь. — Там уж точно есть и запасные части, и подходящие детали.

— Осталось только попросить взаймы, — укоризненно заметил Романчук. — Или уж, в крайнем случае, целый самолет напрокат.

— Папа, — начал было Игорь, но сразу же смутился и, покраснев, тут же поправился: — Товарищ командир, я считаю, что нужно поговорить с дедом Архипом и попросить его помочь нам. Конечно, не открывая всей тайны. Он не просто старик, он работал в МТС до войны, человек технически грамотный. Если мы ему укажем размеры шланга или металлической трубки, то он сможет подобрать на аэродроме что-то подходящее.

— Техников немецких попросит? — усмехнулся Сорока. — Но можно для вашего деда Архипа придумать легенду. Например, что вам нужна трубка для самогонного аппарата. Самогон гнать, чтобы зимой в лесу согреваться.

— Мне кажется, — вступилась Зоя, — что старик честный человек и у немцев работает, чтобы с голоду не умереть и внука прокормить. Нельзя нам его винить и сразу записывать в изменники Родины. Он жертва обстоятельств.

— Нельзя записывать в изменники Родины? — вдруг разозлился особист. — И это в то время, когда миллионы советских людей сражаются на фронтах, голодают в тылу, работают на фабриках и заводах, отдавая все свои силы для победы, он тут за кусок хлеба оккупантам служит, аэродром расчищает на тракторе, чтобы их самолеты могли взлетать и убивать других детей, их матерей, стариков? Ты его оправдываешь? Да его ни один суд, ни один военный трибунал не оправдает. Нет в советских законах такой смягчающей вину причины, как желание выжить и поесть. Солдаты на фронте не хотят выжить? Хотят, но они идут на смерть каждый день. И гибнут каждый день, хотя у многих матери, жены, дети в тылу!

— Так! Все! Стоп! — повысил голос Романчук. — Прекратить обсуждение! Все правы: и Зоя права, и капитан Сорока прав. Но нас сейчас должно волновать другое: не причина, почему дед Архип пошел служить врагу, а сможет ли он нам помочь в нашей борьбе. Оступился, согласен, но что у человека в душе, на что он способен пойти ради победы над врагом? Была ли это слабость или это холодный расчет? Раскаивается старик или намерен и дальше отстаивать свою жизненную позицию? Вот что важно. У нас не так много вариантов в этой ситуации. Поэтому спрашиваю каждого из группы разведчиков, кто ходил к аэродрому и кто разговаривал со стариком. Как каждый из вас, взвесив все за и против, ответит, можно ли доверять старику, можно ли его просить о помощи или это опасно для всего нашего дела. На кону может быть подготовка к наступлению Красной армии, на кону, может быть, тысячи и сотни тысяч жизней солдат. Ты, Зоя, уже высказала свое мнение. Ты, Игорь, продолжаешь утверждать, что деду Архипу можно довериться до такой степени?

— Считаю, что можно, товарищ командир, — твердо ответил юноша.

— Семен?

— Мне показалось, что говорил Архип искренне. Я подумал вот сейчас. А если бы все повторилось, все опять, как тогда, — какое бы решение он принял? И мне подумалось, что Архип по-другому бы поступил. Хотя черт его знает. Чужая душа потемки.

— Да не пацанов посылать к нему надо, — вдруг сказал Сорока. — Мне идти надо. Я повидал всяких на допросах. И честных, и хитрых. И тех, кто рубаху на груди рвет, и тех, кто крутится, как уж на сковородке!

— Его не запугаешь допросом! — вставила Зоя.

— А я и не думаю запугивать, я разобраться в его позиции хочу, поговорить и понять, что у него на душе и за душой.

— Вот что, товарищи. Решение такое. — Капитан обвел взглядом партизан. — На встречу с дедом Архипом идем втроем: Лунева, Сорока и я.

— Почему Зоя, почему не я? — вдруг возмутился Игорь, но под строгим взглядом отца сразу сник и опустил голову.

— Потому что у Зои лучше наладился контакт со стариком, — ответил Романчук. — Ты его сразу обвинять начал при встрече, а она попыталась в душу ему заглянуть. Так было? И он мог это оценить. Через нее с ним проще разговор может получиться. А у капитана Сороки опыта больше в таких вопросах, чем у каждого из нас.

Игорь поднял глаза на отца, на Бурсака, на Зою и снова опустил. Понял, что командиру доложили о его поведении во время разведки. «И правильно, что доложили, — подумал юноша. — Ведь партизан — это кто? Представитель народа, это вам не Красная армия. Это есть народ, который взялся за оружие и вышел навстречу врагу. «Дубина народной войны» — вот как у Льва Толстого сказано! Война народная, и среди народа, обездоленного и врагом обиженного, она ведется. Вот с народом и надо по-другому, а не спрашивать с него, почему он и отчего тут оказался».

Переправляться через реку на лошадях Романчук не решился — лед еще тонкий. Двигаться в объезд до другого моста слишком далеко, да и наверняка он охранялся круглые сутки. Пришлось снова идти пешком, перебираться на другой берег по изуродованным металлическим конструкциям взорванного железнодорожного моста. Командира больше всего беспокоило состояние Зои, которой предстояло во второй раз совершить такой далекий переход пешком. Но девушка уверенно сказала, что уже отдохнула и сможет снова дойти до аэродрома и вернуться назад.

— Я же спортсменка, товарищ командир. А война требует мобилизации всех сил каждого бойца. Я готова и не подведу вас.

И снова всем отрядом группу из трех человек собирали в путь. Каждому отдавали ту одежду, которая больше подходила для далекого перехода. Кроме вареной картошки и одной банки консервов, партизанам взять с собой было нечего. Зоя даже проговорилась, что больше всего