Дембель неизбежен - Константин Федотов

Вроде всего два слова, но я уже ненавижу их каждой клеточкой своего тела. Они вызывают во мне чувство ярости и безысходности одновременно, ведь сейчас начнется очередной день сурка, который я уже могу и так предсказать до малейших деталей. А ведь ровно неделю назад поздно ночью нас привезли в эту казарму.

Да, за неделю я много всего узнал, и речь сейчас вовсе не о пополнившемся словарном запасе. Я, в принципе, много всего узнал про армию, что-то интересное, что-то не очень, а главное – о людях, которые меня окружают, о человеческой натуре, сущности или, как у нас тут говорят, сучности.

Я помню, как мы уезжали из призывного пункта и договаривались между собой о том, что будем держаться вместе и никому не позволим нас загнобить. Ох, как же это было наивно, по факту из всех своих земляков я общаюсь только с Саньком. Мы вообще с ним очень сильно подружились, переживая все тяготы и лишения нелегкой службы.

С остальными же все куда иначе, за некоторых мне вообще стыдно, и мне даже не хочется признавать, что мы с ними земляки. Главная наша звезда – это, разумеется, Кирюша, таких странных людей я раньше не встречал. Он реально какой-то тугой и словно отказывается воспринимать все, что происходит вокруг, он не в состоянии выполнить ни единой команды как положено, из-за чего мы очень сильно страдали. Но, видя, что тут даже медицина бессильна, даже сержанты вместе со старшиной махнули на него рукой со словами: «Присягу примет, а дальше это будет не наша головная боль». Вторым самым неприятным человеком, с кем бы я не хотел служить, оказался Глеб, вроде казался самым четким пацанчиком среди нас. Весь из себя такой крутой, а что по факту? Ходит в тапочках по казарме, все ноги в зеленке, и выслуживается перед сержантами и старшиной. Чуть ли жопу им не вылизывает, таких подхалимов я в жизни не видел. Но и это не все, еще у нас есть такой паренек Павлик Чумаков, вроде обычный парень, ничем не выделяется среди остальных, но на четвертый день он стал очень сильно привлекать к себе внимание. Все дело в том, что от него несло, как от помойного ведра. На вопрос, в чем дело, он ответить не мог, а потом во время перекура до всех дошло, что за все эти дни его ни разу никто не видел умывающимся.

К Павлику, разумеется, подошли и нормально спросили: «В чем дело? Что с тобой не так? Может, чем нужно помочь?» Но ответ нас просто убил. Он, видите ли, не может мыться в холодной воде. Все могут, а он, видите ли, не может, это вообще как? Что за принцессу мама с папой в армию отправили? А он еще и в моем кубрике жил, так что вонь от него стояла вечером – хоть топор вешай. Весь коллектив Павлику настоятельно порекомендовал помыться, а иначе мы примем меры. Но, как и было сразу ясно, ему было плевать. Тогда вчера вечером его затащили в умывальник и вылили на него несколько ведер холодной воды. Парень аж в истерику впал и, разумеется, побежал стучать ротному в канцелярию. Но ротный, как и старшина, были нормальными мужиками и просто послали его куда подальше, мол, «мыться нужно самому, а не доводить до этого!». Так что за Павликом теперь до дембеля будет числиться клеймо чушка. Как уже стало понятно, чушок (18) – это солдат, который очень сильно пренебрегает гигиеной, и, как сказал Мальцев, в армии это не редкость.

Еще я полностью разочаровался в Виталике, тот самый бедный деревенский паренек, которого мы все дружно кормили, которому я лично на станциях пирожки покупал, сигареты давал. Дело в том, что на пятый день у нас начался сигаретный кризис. У всех резко иссякли запасы, у меня в вещмешке, который хранился в каптерке, лежало два блока сигарет, а взял я оттуда всего четыре пачки, следовательно, вопрос: а где еще шестнадцать? Я, разумеется, был не единственным, кто столкнулся с такой проблемой. Подобная участь коснулась каждого из нас, разумеется, мы вызвали Долгополова из каптерки и задали ему резонный вопрос: а куда все делось? Из нашей роты курящих было почти половина, так что сигарет в совокупности пропало немерено, хоть табачный киоск открывай. На все вопросы и претензии каптер развел руками, мол, я выдавал все, что было. Ничего не знаю, идите на хрен.

Народ и так был на взводе за последние дни, а еще и остался без сигарет. И если бы не старшина, Динар, скорее всего, через час был бы в лазарете. Прапор вник в суть вопроса и наших претензий и сам охренел от масштаба воровства, которое произошло в его каптерке. Он попытался как-то это дело замять, но кто-то из толпы выкрикнул, что за подобное замполиту Казакову пожалуется, и в эту секунду прапор побледнел, видимо, он представил последствия лично для себя. Так что из нейтральной стороны он тут же переобулся и принялся заступаться за нас. Выписав Долгополову звонкого леща, он приказал, чтобы к вечеру все сигареты были на месте, иначе он сам его сдаст Казакову как злостного вредителя и вора. Старшина вырвал листок из обычной тетради, и каждый из нас на нем записал, сколько и каких сигарет у него было, что мы и сделали, а после мы ушли на строевую подготовку.

Так вот, Виталик… мы пришли в курилку, но сигарет почти ни у кого не было. Так что каждый делился с ближним как мог, мы одну на четверых курили. А тут я смотрю, Виталик курит целую, я, как разумеется, попросил у него сигарету, на что он ответил, что у него она последняя. А позже, вечером, когда мы вышли готовились к отбою и складывали форму, у него из кармана выпало две пачки, причем одна целая. На мой вопрос: «Дружище, какого хера ты мне сигарету зажал?» Он мне ответил: «А я что тебе, табачная фабрика? Замути себе свои и кури их, нечего стрелять!» – с важным видом ответил мне он.

Я в этот момент аж онемел, мне просто даже и ответить ему было нечего. Это же у него или память такая короткая, что он добра к себе не помнит, либо он настолько жадный и наглый, а может, и все вместе. В общем, в этом человеке я разочаровался от слова «совсем» и даже, извините,