Последний Герой. Том 10 - Рафаэль Дамиров

А вот Нинель Корсунская стесняться не собиралась. Она словно позировала в невидимую камеру: выгибала спинку, втягивала живот с блестящей серёжкой в пупке, поднимала грудь и надутыми губами строила томные рожицы.

— Ну что, готовы⁈ — воскликнул Ланской, стоя у каменки с деревянным ковшиком. На голове у него красовалась банная шапка в форме будёновки с красной звездой спереди.

Он плеснул воду на камни, те зашипели, и над полком повалил густой пар. Запахло хвоей и мятой.

— Эфирного масла добавил! — гордо сказал Артём.

Девушки завизжали, закрывая лица полотенцами. Кожевников закашлялся и осел ниже, бурча что-то про «сауну для финнов, не для людей».

Я откинулся на стенку полка, пристроившись под антуражным светильником в виде старого факела. Пар обжигал лёгкие, струился по телу, и в этой плотной жаркой мгле вдруг стало слишком тихо. Все замолчали, переводя дух.

— Солевой лампы не хватает! — пропела Нинель, прикрываясь простынёй. — Ух, ну и жар! У меня сейчас уши в трубочку свернутся! Всё, я пошла.

— Стоять! — воскликнул Артём, перехватывая ковшик. — Ещё чуть-чуть, держись, Нинель, я в тебя верю!

— Ой, зая, всё, я не могу! — капризно взвизгнула она.

— Слабачка, — хихикнула рыжая Мария, лениво поднимаясь с полки.

— Кто тут слабачка? — мгновенно вспыхнула Корсунская. — А ну, котик, поддай ещё жару!

— Ты уверена, дорогая? — прищурился Ланской.

— Да!

Пш-ш-ш! — снова шипение, и пар плотной стеной ударил в лицо. Воздух мгновенно стал вязким из-за влажности и масел, дышать было тяжело.

— Фу-ух, я непривычен, простите, друзья, — соскочил с полка Кожевников, вытирая пот.

— Стой! — остановил его Артём. — Иди, окунись в прорубь!

— Да ну, Тёма, с ума сошёл? У меня давление шибанёт сразу!

— Ой, какие мы все слабые, какие нежные, — усмехнулся Ланской, поднимая ковшик. — Ну чисто настоящие поэты!

Когда и все остальные нагрелись до предела, то всё же пошли к озеру.

Воздух обжигал кожу, снег скрипел под босыми ногами. Вода в проруби, после такого жара, не казалась ледяной — скорее, обжигающей и бодрящей. Все по очереди ныряли, выныривали с криками и смехом и тут же бежали обратно в баню.

Дольше всех купался Ланской — плескался в проруби по пояс, вскинув голову, будто нарочно демонстрировал свою выдержку.

Потом снова парилка, потом прорубь, потом опять пар.

Первой не выдержала Ирина Плотникова — сослалась, что ей нужно проверить мужа, и выскользнула из бани. Видно было, что ей неуютно в окружении подтянутых и фигуристых Марии и Нинель.

Мы остались вчетвером. Чижова, Корсунская, я и хозяин дома. Девчонки, на удивление, быстро нашли общий язык — видно, баня объединяет, и они стояли себе у камина, чирикали, что-то обсуждая.

А мы с Артёмом сидели в комнате отдыха, оба в простынях, пили пиво из больших кружек и шелушили вяленую рыбу.

— Слышь, Максим, — хитро проговорил Ланской, закусывая хвостиком таранки, — а чё это жопка-то на тебя запала?

— Какая жопка? — не понял я.

— Рыжая жопка! — хмыкнул он, незаметно кивнув на Чижову. — Я тебе, если чё, комнату отдельную выделю. Ты давай это… не тормози… сникерсни, хе-хе…

— Я почти женат, — сказал я.

— Ой, да ладно! Когда это кому мешало? — усмехнулся Артём. — Я вот тоже женат. И не почти, а вообще совсем.

— На Нинель? — удивился я.

— Да ну, брось, — махнул рукой он. — Она девчонка хорошая, но не для женитьбы. Сам понимаешь.

— Понимаю, — кивнул я и отпил пива.

— Слушай, а ты чем занимаешься? — вдруг спросил Артём, понизив голос.

— Ну как — чем? — удивился я. — Ты же знаешь, чем.

— Да не, я не про службу. Я вообще, по жизни имею в виду. Не хотел бы работу сменить? — он хитро прищурился, отхлебнул пива. — Мне вот сразу видно — ты человек хваткий, надёжный. Давай ко мне, дела будем делать.

— Дела я по пьянке в бане не обсуждаю, — сказал я спокойно.

— Уважаю! — воскликнул Ланской, приобняв меня за плечо. — Молоток, Максим, молоток. Ну ладно, потом вернёмся к этому разговору.

— Да мне и в полиции неплохо, — ответил я.

— Да ладно тебе! — усмехнулся Артём. — Ты на свою ментовскую зарплату такую баню построишь? Разве что, если взяточник. А у меня всё честно. Честный бизнес!

— Интересно, — хмыкнул я. — Давненько честных бизнесов не встречал. Особенно прибыльных.

— О, подколол, подколол! Зачёт! — засмеялся Ланской и снова хлопнул меня по плечу. — Ну ладно, я греться. Кто со мной?

Все переглянулись, ища отговорки — явно перегрелись уже.

— Всё, хватит, — сказали девчонки. — Мы пас. Отдыхать.

— Ой, нудные вы, — буркнул он, стянув халат, и убежал в парилку.

Через несколько минут дверь снова хлопнула, выпуская клубы пара.

— В прорубь со мной никто не пойдёт? — спросил Артем.

— Котик, я бы сходила, но я после косметолога! — закудахтала Нинель. — Мне нельзя такие перепады температуры!

— Да ладно, с тобой-то всё ясно! А ты, Макс, что, не мужик, что ли?

— Мужик, — сказал я, откидываясь на спинку дивана, — вот поэтому останусь и пиво попью.

— Эх, нудные вы все, — проворчал Ланской и вышел наружу.

Я ещё подумал, что на этот раз он точно замерзнет и вряд ли вернется таким довольным. Но прошло минут пять… десять. Тишина.

— Что-то долго мой котик купается, — сказала Нинель, поджимая губы.

— А почему именно Нинель? — спросила Чижова, прищурившись. — Тебя же по паспорту Нина зовут.

— По паспорту не считается! — возмутилась та. — Нинель — и всё тут! Я не люблю вот это простецкое «Нина». Я, между прочим, с детства Нинель!

— А знаешь, — сказал я, подливая себе пива, — откуда это имя пошло?

Она повернулась ко мне, заинтересованно щурясь:

— Ну-ка, расскажи. Откуда?

Нинель подняла дугообразные брови и вопросительно уставилась на меня.

— Нинель, вообще-то, — сказал я, — это, если читать наоборот, Ленин.

— Да ладно! — захлопала в ладоши журналистка. — Так ты, выходит, Ленин, что ли? Ахаха! Вот это прикол!

— Как — Ленин⁈ — обиженно надула губы Корсунская. — Ой, блин… Теперь мне что, другое имя брать? Ну, Макс, зачем ты это рассказал⁈ Как мне теперь это развидеть⁈

— Слушай, сходи, проверь своего котика, — сказал я спокойно. — Что-то его и правда давно нет.

— Да он, наверное, уже в дом пошёл, — предположила Мария, потягиваясь. — Не может человек так долго в холодной воде торчать. В ледышку превратишься.

— Ой, я тоже пойду, — сказала Нинель. — Задолбалась уже греться, да и нельзя мне много.

Она запахнулась в халат, цапнула со стола бутылку недопитого вина.

— Пойду котика своего пну, чтоб вылез из проруби и шёл в постельку. Если что — всем споки-споки, чмоки-чмоки, — хихикнула