Звезда героя - Сергей Малинин

– Понимаю, – сказал он. – Мы на этом пляже как на ладони. И если противник засек двух водолазов, которые, сменяя друг друга, надолго уходят под воду в интересующем его районе, он, естественно, понял, что его поджидает засада.

– Но есть, наверное, и другие варианты? – попыхивая сигаретой и не сводя глаз с поплавка, предположил Зимин.

– Я вижу, по крайней мере, еще один, – кивнул Одинцов. – Контрабандист мог побывать на буксире сразу после меня и обнаружить, что сумка с золотом исчезла. Времени у него на это было предостаточно – почти полдня, целая ночь и даже часть утра.

– Логично, – сказал Павел Андреевич. – А дальше? Как бы ты поступил на его месте?

– Наверное, попытался бы выяснить, кто наложил лапу на мое имущество. Опять взял бы бинокль и пошел на берег. Если бы золото нашли, так сказать, в рамках официального следствия, в районе отмели было бы не протолкнуться от милицейских и пограничных катеров. А в бухте тишина и покой, и только два подозрительных типа с дыхательными аппаратами все время крутятся около буксира…

– Вот именно, – решительно подтвердил Зимин. —Видишь, две абсолютно разные версии, а сходятся в одной точке – тут, на этом вот пляже. Согласно обоим изложенным вариантам ваш противник уже понял, что золото у него умыкнули и что на буксире его ждет засада. Так? А теперь поставь себя опять на его место. Что бы ты предпринял?

– Я? Лично?

– Да, ты. Персонально.

– Но я-то не контрабандист!

– Да какая разница! – отмахнулся Зимин. – Представь, что речь идет не о контрабандной торговле, а, скажем, об ответственном боевом задании, в ходе выполнения которого ты столкнулся с аналогичной ситуацией. Есть нечто, что ты должен забрать и доставить в штаб, и некто, тебе в этом мешающий… Твои действия?

Одинцов пожал широкими плечами.

– Тут и думать нечего, – сообщил он. – Первым делом засекаю время пересменки. Потом в это самое время скрытно приближаюсь к «Резвому» и убеждаюсь, что ныряльщики действительно поджидают меня в трюме, а не заняты, скажем, подводной охотой или сбором мидий. Установив, что имею дело с реальным противником, устраиваю засаду на пляже, беру одного из них за кадык и вытрясаю необходимую информацию. После чего отправляюсь по указанному адресу, беру зо… э-э-э… то, что должен взять, и ухожу – по возможности тихо.

– Вот! – с огромным и совершенно непонятным удовлетворением произнес Зимин.

– Что «вот»? – спросил Одинцов. Вопрос прозвучал не слишком умно, но он действительно перестал понимать, к чему клонит бывший кавторанг.

– Ты не задумывался над тем, почему ничего подобного с вами до сих пор не случилось? – вопросом на вопрос ответил Зимин. – Почему за столько времени никто даже не попытался на кого-нибудь из вас напасть, захватить или както иначе получить необходимую информацию?

– Пускай бы попробовал, – пренебрежительно хмыкнул Одинцов. – Я б ему выдал информацию! Понимает, с кем имеет дело, потому и не суется.

– Он-то понимает, – вздохнул Зимин, – а вот ты, похоже, нет. То, что ваш предполагаемый убийца имеет в своем распоряжении экипировку боевого пловца, можно считать доказанным. А поскольку такое снаряжение на базаре не купишь, можно не сомневаться, что этот тип так или иначе имеет открытый доступ к материальной базе отряда. В том числе, заметь, и к складу вооружения и боеприпасов. Ну, и кто он после этого? Не трудись, я сам отвечу. Он тоже боевой пловец. Скорее всего, офицер. И притом либо очень шустрый и сообразительный, либо пользующийся в пределах расположения части очень большой свободой куда хочу, туда иду, что хочу, то и делаю…

– Зачем вы мне это говорите? – нахмурился Одинцов.

– Наивность, Ваня, украшает офицера, – сказал Зимин. – В наше время только наивный романтик может честно тянуть служебную лямку, когда вокруг все только тем и заняты, что набивают себе карманы ворованными деньгами. Но все хорошо в меру. В твоем нынешнем положении оставаться наивным романтиком опасно. И беседую я с тобой на эту тему только потому, что в день, когда произошло убийство, тебя здесь и в помине не было. Ты – единственный человек во всем отряде, кто находится вне подозрений. Все остальные, любой из них, могут оказаться причастными к этому делу. А поскольку, как я уже говорил, ни на тебя, ни на Виктора до сих пор даже не попытались напасть, можно предположить, что преступник в этом просто не нуждается. Потому что и без допроса третьей степени знает все, что ему нужно.

– То есть как это?

Зимин терпеливо вздохнул.

– Ну, вот смотри. Предположим, преступник – офицер вашего… то есть, виноват, нашего отряда. Тогда в столкновении с тобой и тем более с Виктором у него имеются достаточно большие шансы на победу. Да и вообще, никакая специальная подготовка не поможет человеку, которого подстрелили в спину из засады. Итак, один удачный выстрел, пусть два, и проблема подводной вахты на «Резвом» снята. Но он этого не делает, потому что знает: на буксире золота нет. Пойдем дальше. Тот, кто сумел достать подводное снаряжение и ПП, может, по идее, найти способ разговорить любого из вас. Таких способов, как ты сам прекрасно знаешь, предостаточно. На худой конец, можно прибегнуть к услугам фармацевтической химии. Один укол – и даже такой кремень, как ты, соловьем запоет. Но преступник не делает и этого, потому что либо знает, где находится золото, либо твердо рассчитывает вскоре узнать. Узнать, не прибегая к насилию, мирным, так сказать, путем.

– Вы бы все-таки полегче, – набычился Одинцов.

– Неприятно? Понимаю, – Зимин сочувственно вздохнул. – Правда часто бывает неприглядной. А еще есть мнение, что она неприглядна всегда. Вот тебе голая истина: люди меняются, Ваня. Сколько вам было, когда вы подружились, – семнадцать, восемнадцать лет? А не виделись вы сколько? То-то, что почти столько же. Половина жизни прошла, как тут не измениться? А современная жизнь, Ванюша, не располагает к переменам в лучшую сторону. Человеку день за днем, год за годом буквально со всех сторон тычут в нос чужим материальным благополучием и кричат в самые уши, что это вот и есть то единственное, ради чего стоит прилагать усилия. Рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше. Это тебе, холостому, вольно жить в общаге, питаться с матросского камбуза и спать под шинелью вместо одеяла. Тебе б жену, ты бы тогда по-другому запел, потому что любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. И не хмурься, дружок. Думаешь, мне приятно тебе