Улица цвета крови - Александр Александрович Тамоников

выходили из окружения, а затем, в самом начале июля сорок четвертого, в момент, когда немцы вынуждены были отступать, снова свели их. Именно с Миколой Шубину пришлось пробираться к партизанскому отряду Васильчука на своем первом задании. Тогда Соколовский отправил своего лучшего радиста в тыл врага вместе с Глебом, чтобы тот наладил связь партизан с наступающими советскими частями. С Миколой же Шубин возвращался и обратно после второго задания. Вместо Яценюка в отряд Васильчука был направлен постоянный радист, а Миколу вернули в расположение штаба конно-механизированной группы.

Шубину очень хотелось сейчас сказать Миколе что-то хорошее, доброе, замечательное, чтобы он запомнил его слова на всю жизнь. Вот только как долго она будет длиться, эта их жизнь — ни он, ни Микола не могли знать наверняка. На войне нет времени. На ней есть только сейчас, только миг. А все остальное — «до» и «после» — будет, только когда придет мир, когда закончится война. И потому смысла в каких-то красивых, пусть даже правильных словах сейчас не было.

Поэтому они все так же молча дошли до машины, молча пожали друг другу руки, молча и многозначаще посмотрели друг другу в глаза и… Шубин сел на заднее сиденье автомобиля и уехал. Он не стал оборачиваться. Потому как не хотел видеть, как Микола стоит на дороге и смотрит вслед удаляющейся машине.

«Ну вот, — подумалось Глебу, — закрыта еще одна глава ненаписанной мной книги. Может быть, я когда-нибудь и напишу ее. А может, и нет. Хотя почему же она не написана, эта глава? Она написана, только не на бумаге, а где-то там, внутри меня. В глубине чего-то, что многие называют душой».

— О чем задумался, капитан? — повернулся к нему полковник. — Жаль небось расставаться с боевыми товарищами? Можешь не отвечать. По себе знаю, что жаль. Я вот в армии с тридцать второго года, и много где и побывал, и повоевать успел. Многих товарищей потерял. А в этих местах уже в третий раз приходится воевать. Так-то.

Шубин промолчал, не стал расспрашивать Слюсаренко, когда он успел побывать в этих местах три раза — он и так знал и о походе РККА на Западную Украину в тридцать девятом году, и о Львовско-Черновицкой стратегической оборонительной операции в самом начале сорок первого года.

Долго ехали молча. От нечего делать Шубин наблюдал за тем, как мимо них по дороге движутся бесконечной чередой войска, проезжает техника, грохочут танки и тяжелые артиллерийские орудия. Несколько раз на глаза попадались машины реактивной артиллерии с красивым именем «Катюша». Хотя на самом деле ничего романтичного в таких установках не было, и название в народе было дано, скорее всего, по модификации «КАТ» — используемых артиллеристскими установками термитных снарядов.

Тут (уже в глубоком тылу) были уже почти не слышны раскаты грома, производимые наступающими частями Красной армии. Но Глеб, все-таки прислушавшись, различал глухое «бам» и «бух» где-то уже за горизонтом, за пределами видения. Взрывы были слышны, а видеть их было нельзя. Далеко от этих мест шло сражение.

Ехали долго, и по мере приближения к фронту все явственней слышались раскаты канонады. В какой-то момент машина вдруг задергалась, мотор захрюкал, зачихал, и из-под капота повалил сначала сизый, а потом и темно-серый дымок.

— Все, приехали, товарищ полковник, — заявил молодой танкист, который сидел за рулем, и автомобиль остановился. — Вовремя, елки-моталки, — бросил он, выпрыгивая из машины и открывая капот.

— Да уж, правильно говоришь — не вовремя мы встали. Ехать-то осталось еще часа полтора-два. Наша бригада, пока мы с тобой катались, уже вперед километров на пять ушла, если не дальше. Погоди, Шура, дай я посмотрю, — полковник тоже вышел из машины и, сняв китель, остался в светлой нижней рубахе.

Закатывая рукава, он подошел к пареньку, который уже открыл капот, и, отмахиваясь от валившего из-под него густого дыма, закашлялся.

— Воды бы надо. Видать, вся выпарилась, и радиатор перегрелся, — заявил танкист звонким молодым голоском, оглядываясь по сторонам. — Угораздило же нас посреди степи встать, — с досадой проговорил он. — Где здесь найдешь воду?

Шубин тоже огляделся и, увидев вдалеке речушку, сказал, указывая на нее:

— Давайте мне ведро, я сбегаю за водой.

— Где бы его еще взять, то ведро? — нахмурил брови танкист. — Товарищ полковник, сказали бы вы уж своему Тарасенко, чтобы за машиной следил получше. Недокомплект получается без ведра-то.

— Вот возьму и назначу тебя своим постоянным личным шофером, Шура, чтобы не ворчала, — с усмешкой ответил полковник.

«Ворчала?» Он действительно так сказал или Шубину послышалось? Глеб быстрым и пытливым взглядом окинул мальчишескую фигурку молодого танкиста и решил, что все-таки послышалось. Он отошел от машины, сошел с дороги на обочину и, заложив руки за спину, стал бродить неподалеку, выискивая что-нибудь, чем можно было заменить ведро. И нашел.

Это была старая проржавевшая немецкая каска, валявшаяся в воронке от снаряда.

— Каска подойдет? — спросил Шубин, поднимая над головой свой трофей.

— Не дырявая? — с подозрением поинтересовался танкист.

— Вроде целая, — Шубин повертел в руках каску, осматривая ее со всех сторон. — Ржавая только.

— Тогда подойдет, — кивнул танкист. — Только вот много в нее воды не нальешь. Надо еще что-то.

— У меня еще котелок есть, — предложил Глеб.

— Давайте ваш котелок, — кивнул полковник, на секунду поднимая голову от мотора, в котором он что-то высматривал. — Сходите за водой, Шура. Вдвоем сподручней.

Шубин отвязал свой котелок от лямки вещмешка, к которому тот был привязан, и они с танкистом отправились к речушке. Пока шли, Глеб исподтишка рассматривал своего спутника. Вроде бы паренек как паренек — круглое лицо с конопатками и редкими оспинками. Лицо белое, не загорелое вовсе, что было удивительно при такой-то летней жаркой погоде. Маленький, чуть вздернутый кверху носик, редкие рыжие реснички на чуть покрасневших веках, такие же рыжие тонкие бровки и рыжий чубчик, который выбивался из-под шлема. Ростом танкист был совсем даже невысокого — Шубину по плечо. Щуплый, с тонкими запястьями и худенькой шеей, он чем-то напоминал Шубину цыпленка. На вид ему было лет семнадцать, не больше.

— Не жарко в таком шлеме все время ходить? — спросил Глеб, прерывая молчание.

— Нормально, привыкла уже, — ответил танкист.

— Так ты все-таки девушка? — улыбнулся Глеб. — А я было подумал, что ослышался.

— Девушка. Ну и что с того? — с вызовом посмотрела на него снизу вверх зелеными кошачьими глазами Шура, и щеки ее вдруг вспыхнули румянцем.

— Нет, ничего, — смутился от ее настойчиво-открытого взгляда Шубин. — Я же говорю, что сначала принял тебя за парня. За подростка, — уточнил он, еще больше смущаясь. — Думал,