Сельский стражник - Роман Феликсович Путилов

что неоказание помощи только врачам можно вменить, ну никак ни тебе. Я сегодня приказ видел, что тебе и твоему начальнику премию по два должностных оклада выписали, ну еще там кое-кому из вашего отдела, так что, все нормально будет.

— А эти, потерпевшие, что говорят?

— А они ничего не говорят, молчат. Когда их в приемный покой привезли, каталки рядом оказались, ну Абукир пытался авторучкой глаз дядьке выколоть, ну, их сейчас в разных концах больничного корпуса держат, только Абукир в статусе свидетеля, скорее всего, будет. Ты же не сказал, что он наркотики перевозил…

— Так я думал, что он сдохнет, и дядька его совсем плох был, а у меня самого жопа подгорала. Поэтому в тот момент я и говорил, что мне было выгодно, а оно, видишь, как, получилось

— Ладно, Паша, не расстраивайся, мне понравилось с тобой работать. — Максим сделал вид, что уходит, но, в последний момент развернулся: — Слушай, а у тебя в мотоцикле оставался пакет, что мы у Абукира забрали… Отдай его мне, надо наркотики утилизировать.

— Так я его, когда обнаружил, что тебя нет, в дом занес и в общую кучу бросил. Мне в мотоцикле зачем такое «палево»? Его же в любой момент могли обыскать. Так что, я от них сразу же избавился.

— Ну да, ну да. –пробормотал задумчиво Максим, и мне показалось, что это и был повод для его сегодняшнего визита.

— Ты, паша, только имей в виду, что тема эта очень серьезная, и нельзя тут хватать все, что плохо лежит…- попытался продавить меня приятель, но я лишь промолчал.

Глава 14

Глава четырнадцатая.

Неравные ставки.

Ноябрь 1994 года.

Территория завода. Помещение столовой.

Ну вот и все, основные организационные мероприятия по подготовке к приватизации Завода благополучно завершились, вместо Производственного объединения мы уже месяц, как числимся акционерным обществом, три недели назад закончилась двухдневная (небывалое событие!) конференция трудового коллектива, которая определила льготы для работников предприятия при приобретении акций новообразованного акционерного общества, а сейчас, по хорошей русской традиции, у нас пьянка…простите, фуршет, совмещенный с символической выдачей первых акций.

Сие действо проходило в заводской столовой, где, для придания торжественности мероприятию под потолок подвесили новые, более мощные лампочки, остальное оставили прежним. Наш новый-старый генеральный директор в смокинге, привезенном из Америки, выглядел, откровенно говоря, диковато в этих интерьерах… Но, что делать? Новые времена, новые песни.

К единственному столику, на котором не было бутылок в водкой, а лежали бумаги, под руки повели трясущегося седого старика, самого ветеранистого ветерана нашего Завода. Говорят, что еще год назад он был вполне себе ничего, в семьдесят лет продолжая варить сложные швы, и, будучи обладателем международного сертификата, выданного какой-то французской конторой в Москве, он был для предприятия весьма ценным работником. Инсульт подкосил бодрого работающего пенсионера, в эти дни мой директор выглядел, как будто потерял кого-то из близких родственников. И вот сейчас дедушку, который, похоже, плохо понимает, что происходит подводят в этому самому столику, за которым стоит директор в смокинге, владелец конторы, ведущей реестр акционеров завода, в малиновом пиджаке, и другие официальные лица, вроде главного бухгалтера и заместителя генерального по экономике.

Собравшийся трудовой коллектив дружно хлопает, некоторые смущенно вытирают повлажневшие глаза, когда ветерану вручают именные акции и вносят соответствующую запись в амбарную книгу, изображающую реестр акционеров. Провожают, уводимого под руки молодыми родственниками, ветерана еще более дружными аплодисментами, большинство присутствующих бросают вожделенные взгляды на бутылки с «беленькой», призывно поблескивающей со столов.

После начала фуршета, я, с наполненной рюмкой наперевес, покрутился по залу, «поторговал» лицом, после чего, не прощаясь, проскользнул на выход. Делать здесь мне было абсолютно нечего, тем более, что через сорок минут народ хорошо подопьет, начнутся всякие разговоры, а там и до махания кулачками недалеко…А я за последний месяц успел многим отдавить… Что там давят? Забыл совершенно.

Знаете, почему конференция трудового коллектива шла целых два дня? А это работники предприятия, большинство из которых десять минут назад смахивало скупую слезу, глядя на шатающегося деда сварщика, пытались, всякими правдами и неправдами, отодвинуть таких, как этот ветеран, от приватизационной кормушки.

Когда этот самый трудовой коллектив, пролетарии и прочие мастера и подмастерья, узнал, кто из бывших работников имеет право на приобретение акций завода по льготной цене, он натурально взвыл, так как, таких льготников оказалось чуть ли не больше, чем действующих работников…

И началось! Какая там пролетарская сознательность, какая рабочая солидарность? Каждый, включая принятого два дня назад, захудалого ученика электрослесаря, в мечтах сгонявший с семьей на Майорку на дивиденды от акций Завода, мгновенно пришел в совершеннейший гнев и заорал — Гнать в шею!

Какие акции пенсионерам? Им о вечном думать пора, а их акции захватят алчные родственники, которые к Заводу никакого отношения не имеют. Что? Еще и сокращенные работники на акции претендуют? Кто это сказал? Кто это сказал? Ах, юрист! Ты юрист, ходи да оглядывайся, иначе…

Ладно, Бог им судья, тем более лично меня это не коснулось. Я, не мытьем, так катаньем, успел заскочить в последний вагон отходившего поезда и втиснуть себя в число руководителей предприятия, которым по закону отходило пять процентов уставного капитала, правда, по номинальной цене. Ну, полного процента я конечно не получу, а вот половинка этого самого процента у меня в контракте затесалась, а генеральный наш, Григорий свет Андреевич, этот момент пропустил, потому что я прямо не написал, мол имеет право консультант- помощник директора на долю малую, а сослался на подпункт пункта части положения «О административно-управленческом персонале». Был у меня конечно, разговор непростой с остальными заместителями, так как я не директора, с незыблемыми двумя процентами подвинул, а их заставлю поделиться. Попытались на меня надавить дорогие заместители, соратники мои, но мягко, взывая к совести, так как нельзя было на меня давить, не те у нас с ними отношения. Я категорическим отказом людям настроение портить не стал, сделал вид, что вообще не понимаю. О чем речь, так что дело отложили. По закону выкупить акции по номиналу мы должны в течение года, ну я подожду, так как сегодня акция в десять тысяч рублей, на радостных ожиданиях и предвкушении наивных работников стоит те же самые десять тысяч рублей, а вот сколько она стоить будет через год никто не знает, правда я немного догадываюсь.

Тихий центр. Частный дом.

Я, не заходя в дом, подхватил встречавших меня во