Рейс без обратного билета - Александр Александрович Тамоников

– Придумаю… – с облегчением произнес Дауд.

– Нашему брату привыкать ни к кому не рекомендуется, – назидательно произнес Эжен. – Сам знаешь.

– Знаю. Да ведь оно получается само собой. Ладно. Когда приступим к делу? И что нужно делать в первую очередь?

– В первую очередь нужно оповестить всю команду, причем как можно быстрее, и растолковать, что к чему. Ответить на вопросы. Успокоить. Затем собрать их вместе и сказать об этом мне. Я хочу с ними познакомиться поближе.

– Вот как? Зачем?

– А затем, что я тоже отбываю с вами. Сам понимаешь, после того, что случится, мне здесь оставаться опасно.

– Что, идут по твоему следу? – встревоженно поинтересовался Дауд.

– Вроде нет, – задумчиво произнес Эжен. – Во всяком случае, я ничего подозрительного не заметил и не учуял. Но как знать? Может статься, что ищейки у них куда лучше, чем я думаю. Ладно, за работу!

Глава 15

Бойцы спецназа такие же люди, как и все остальные. А потому им, как и прочим людям, может что-то нравиться, а может и не нравиться. Какое-то дело у них вызывает энтузиазм и вдохновение, а какое-то – отвращение.

То дело, которое поручили группе подполковника Богданова, враз испортило ему настроение и вызвало отвращение. Ему не хотелось заниматься этим делом – оно ему не нравилось. И не потому, что было каким-то сверхтрудным, – дело как дело.

И самому Богданову, и его боевым товарищам в разное время приходилось выполнять задания и посложнее. Так что дело было не в сложности, а в нюансах. Кто-то где-то зачем-то собирается угонять самолет. А в самолете – люди. Без людей самолеты обычно никто не угоняет. И эти люди ни в чем не повинны. Они до самого последнего мига даже не подозревают, что самолет должны угнать вместе с ними. Эти люди – заложники. А заложник – это смертник. Тот, кто угоняет самолет, прикрывается этими людьми, как щитом. А в щит, как известно, летят стрелы. Конечно, стрела может угодить и в того, кто прикрывается щитом, но все же в первую очередь стрелы летят в живых, ни в чем не повинных людей. И попробуй исхитрись защитить этих людей! Почти не бывает случаев, чтобы при угоне самолета не погибал кто-то из безвинных людей: пассажиров ли, членов экипажа, бортпроводниц… И каждая такая гибель ложилась черным пятном на душу Богданова, да и его боевых товарищей тоже.

А тут еще непосредственный начальник Богданова – генерал Скоробогатов – так и сказал:

– Главное, о чем вы должны позаботиться, – это о людях, которые окажутся в том самолете. И неважно, сколько их там будет, пускай даже всего один человек. Вот о нем-то и должна быть самая главная ваша забота. Ты меня понял?

– Понял, – ответил Богданов.

– Тогда на этом и расстанемся. Все, что знал об этом проклятом угоне, я тебе доложил. С остальным разберешься на месте. И помни о людях. Не о самолете, потому что самолет – это всего лишь железка, а именно о людях. О человеческих жизнях. Ну, ступай.

Вот такие это были нюансы. Именно по этой причине порученное задание Богданову и не понравилось. Но куда деваться? Приказ есть приказ, и его надо выполнять, нравится он тебе или не нравится.

Понятно, что и подчиненным все это не понравилось. Кто-то сплюнул, кто-то выругался сквозь зубы, а один из бойцов – Георгий Малой – даже спел грустным голосом какую-то дурацкую песенку о девушке и влюбленном в нее летчике. И надо сказать, этой песенкой он и вовсе добил спецназовцев.

– Заткнулся бы ты, что ли, со своими песнопениями! – буркнул Александр Дубко. – Без них тошно.

– А что такое? – сделал невинное лицо Малой. – Отчего это вас вдруг затошнило, товарищ майор? Вполне хорошая песенка. Главное, приличная и целомудренная. Притом как раз на нужную нам тему – про летчиков и самолеты.

– Потому и заткнись, – сказал Дубко.

– Нервы, товарищ майор, нервы! Накиньте на себя, товарищ майор, узду смирения и примите текущую ситуацию. Да так и ходите обузданный до самого того момента, пока мы не разберемся с теми угонщиками.

Как бы там ни было, но этот дурашливый спор привел бойцов в состояние душевного равновесия. А и в самом деле: что толку впадать в мрачное уныние? Приказ получен, надо его выполнять, а все остальное не в счет. Все остальное для всяких там барышень из институтов благородных девиц.

– Кто поедет на задание? – спросил Дубко у Богданова.

– Я, – ответил Богданов.

– Ну, это понятно. А с тобой кто?

– Ты, Терко, Рябов, Соловей, Малой и Заур Сулейманов – итого семь человек. Думаю, этого хватит. И без споров и лишних вопросов – это мой приказ. Те, кого я назвал, останьтесь. Остальным – разойтись.

– Эк какой сегодня наш командир свирепый! – шепнул Малой Соловью. – Не подступишься! Даже мне стало боязно, а ты ведь знаешь, какой я безбоязненный человек!

– Так ведь угон самолета! – вздохнул Соловей. – Рассвирепеешь тут!

– Понятно, что угон…

* * *

– Значит, так, – сказал Богданов, обращаясь разом ко всей группе. – Аэродром в Армавире небольшой, лайнеры дальнего следования с него не взлетают и на него не садятся. Это аэродром для местных авиалиний. И садятся там исключительно небольшие самолеты. «Кукурузники», вертолеты и тому подобное. Больше двадцати пассажиров в такие самолеты не вмещается. Плюс два летчика. Вот и все. Из чего следует, что именно такой самолетик и попытаются угнать. Других там не бывает.

– Это понятно, – сказал Александр Дубко. – Непонятно другое. Зачем им понадобилось угонять именно небольшой самолет? Какой в этом толк?

– Думаю, такой же, как и в случае угона большого самолета, – сказал Богданов. – Какая разница? Хотя, конечно, разница есть. С малым самолетом и возни меньше. И потом, пассажиров на том самолете не будет вовсе. То есть они будут, но это особенные пассажиры в количестве шести человек. Плюс экипаж. Плюс сами угонщики. Думаю, они тоже улетят вместе со всеми. После такого дела им в Союзе оставаться опасно.

– Ты сказал: особенные пассажиры в количестве шести человек, – напомнил Соловей. – И кто же они такие?

Богданов рассказал все, что знал о шести пассажирах. Вернее, все, что недавно по телефону рассказал ему генерал Скоробогатов, которому в свою очередь поведал о пассажирах сотрудник КГБ Юрий Ремнев.

– Вот ради них и затевается вся эта кутерьма, – сказал Богданов.

– Политическая провокация? – хмыкнул Соловей.

– Она.

– Нет, ну это же надо! – возмущенным тоном произнес Степан Терко. – Из-за каких-то желторотых щеглят – и такая кутерьма! Спрашивается, что